Эта же мысль была
несколько позже оформлена в виде блестящего афоризма: "Электрон так же
неисчерпаем, как атом". К сожалению, большинство физиков не восприняло этот,
наверное, бесспорный диалектический принцип, и вся история ядерной физики
неразрывно связана с поисками всевозможных пределов, среди которых далеко не
последнее место занимает поиск предела существования материи.
Экспериментаторы время от времени открывают последнюю, "самую малую"
частицу, а теоретики предсказывают, что в области размеров порядка 10Е-11 см
наступит нелокальность вещества и исчезнут все частицы. Здесь им видится
граница мира, за которой царит непонятно что, - опять вспоминается
шопенгауэровское: "Каждый принимает конец своего кругозора за конец света".
Не говоря уже о том, что установление пределов такого рода имеет мало общего
с диалектикой, сам этот предел получен при помощи манипуляций с физическими
константами, причем, критерием, определяющим порядок этих манипуляций,
являются "соображения размерности".
Складывается впечатление, что современная физика, будучи гораздо более
прогрессивной по сравнению с физикой прошлого века - ведь атомная бомба,
например, существенно прогрессивнее гаубицы Гастингса, - тем не менее
приобрела какую-то странную боязнь бесконечности. С одной стороны, это
можно, видимо, объяснить стремлением к максимальной корректности
математического аппарата современных теорий, когда выражения, содержащие
бесконечность, стараются не рассматривать в связи с заведомым получением в
результате проведенных операций неопределенностей, не доступных для
корректного раскрытия.
С другой стороны, у исследователей вызывает вполне понятное отвращение
"дурная" бесконечность, образующаяся, как известно, в результате
безграничного увеличения или уменьшения количества.
Здесь, наверное, можно заметить, что Гегелем, который ввел понятие "дурной"
бесконечности, был определен и другой вид - истинная, или качественная
бесконечность, отличающаяся, в соответствии с законами диалектики,
скачкообразным изменением наблюдаемых параметров последовательности.
Подобное скачкообразное изменение свойств вещества наблюдается при
масштабах, определяющих границу между химическими и ядерными превращениями.
Не хочется быть злопамятным, но все еще можно найти книги доядерной эпохи,
где с потрясающей уверенностью и убедительностью говорится о принципиальной
недостижимости трансмутации химических элементов: а ведь с той поры прошло
не так уж много лет.
Однако положение в ядерной физике, сложившееся сегодня, никак нельзя назвать
стабильным: идет постоянная и ожесточенная борьба всевозможных теорий,
должных разрешить имеющиеся противоречия, и это обстоятельство само по себе
внушает надежду на динамичное развитие теории и дальнейший прогресс на пути
познания.
Так, например, активное противодействие оказывается одному из основных
постулатов теории относительности - постулату о скорости света как
постоянной, предельной и инвариантной величине. Разрабатывается множество
альтернативных теорий, в создании которых участвует самый широкий спектр
исследователей - от представителей академических кругов, примером чему может
служить Московская университетская школа физиков, до обладающих подчас
весьма солидной теоретической подготовкой энтузиастов, среди которых немало
профессионалов-физиков, перспективы которых на признание в существующей
научной структуре, тем не менее, довольно сомнительны.
Особое место среди разрабатываемых теорий занимают гипотезы, выдвигаемые в
связи с неудовлетворительностью решений биологических проблем при помощи,
аппарата современной физики. Парадоксальность экспериментального и
наблюдательного материала, о которой говорилось выше, определили
максимальную революционность этих гипотез, многие из которых посягают на
самые фундаментальные .представления.
Одним из первых в европейской науке гипотезу о присущем всему живому особом
поле в 1923 году высказал Александр Гаврилович Гурвич, открывший явление
митогенетического свечения клеток; он же предложил и сам термин - биополе.
С тех пор гипотезы о существовании биополя высказывались неоднократно,
однако до последнего времени не предпринималось никаких более или менее
убедительных попыток к определению материального носителя этого поля.
Причины столь медленного по современным масштабам продвижения можно,
наверное, показать на примере судьбы гипотезы В.С. Грищенко-Капари, судьбы
своеобразной и, одновременно, банальной.
Осенью 1944 года, вскоре после освобождения Парижа, туда прибыла советская
военная миссия, в составе которой был офицер В.С. Грищенко, инженер по
образованию. В Париже Грищенко закончил и опубликовал на французском языке
статью, работу над которой он начал еще на родине. В этой статье, а также в
докладе, который его пригласили сделать в одном из самых знаменитых учебных
заведений Франции - в Высшей Нормальной школе Парижского университета,
Грищенко высказал гипотезу, согласно которой "кроме трех известных состояний
вещества, существует четвертое", присущее только живому. "Аналогично трем
другим состояниям, доступным нашему непосредственному восприятию (жидкому,
твердому, газообразному), оно представляет собой сложное вещество, состоящее
из отдельных частиц - атомов и молекул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211