Затем новый врач подошел к кровати. Тотчас же чья- то услужливая рука подставила ему стул. Врач сел не оглянувшись, не поблагодарив: издавна привык, очевидно, к таким услугам.
Остальное халаты образовали за его спиной почтительный и молчаливый полукруг.
— Так это, значит, вы подняли всех на ноги? — продолжал тот, кого окружали таким вниманием.— Ну, если мы способны на такое...— Он закончил жестом, который дал понять его свите, что новый больной не так слаб, как может показаться.— Долго ли собираетесь расти себя в таком же духе?
На шутку Василь Максимович ответил шуткой:
— Пока меня не угомонят.
Видно, те, кому подставляют стулья, не особенно внимательно прислушиваются к ответам на свои вопросы. Василь Максимович еще не закончил, а этот врач бросил в пространство:
— Так что же?
И Василь Максимович услышал, что и Сергей Антонович умеет отвечать очень почтительно:
— На пятиминутке я разрешил себе...
Дежурный врач, как и раньше, стоял в ногах у Василя Максимовича, держась за спинку койки. Теперь он был бледный и запыхавшийся, словно поднялся сюда снизу бегом. Он не отрывал взгляда от своего начальства, и в глазах его застыла мольба. А начальство ни разу
даже головы к нему не повернуло, а слушало так, будто каждое слово известно ему заранее.
Просто неловко стало за Сергея Антоновича, когда сидящий врач прервал его:
— Пятиминутку я помню.— И это был голос человека, каждое слово которого имеет огромный вес.— Я жду того, о чем на пятиминутке вы почему-то не заикнулись,— выводов и предложений. И покороче, пожалуйста.
Сергей Антонович низко склонил голову.
— Слушаю, Федор Ипполитович...
Конечно, узнать о причине твоей беды, о том, что с тобой будут здесь делать, любопытно. Но, должно быть, слишком торопился Сергей Антонович, не поспевало за ним обессиленное внимание Василя Максимовича. И много непонятных слов появилось в его речи. Ничего не понял Василь Максимович и по лицам присутствующих.
Постепенно выделились среди них и те, кто уже побывал здесь.
Вот своим упитанным телом отгородил Федора Ипполитовича от его свиты тот, кто с легким сердцем только что напророчил Черемашко сто лет жизни и умчался из палаты. Ну, Василь Максимович не из мнительных. Даже ночью не обливался холодным потом. А у кого-нибудь от такого врача не только испортится настроение, но и последняя надежда угаснет.
Не Потому ли, что толстяк близок к высокому начальству, Сергей Антонович приводил его недавно сюда? Значит, и здесь к высшей инстанции сразу не пробьешься?
А вот и юноша, который приходил вместе с темноволосым. Он едва заметно кивает после каждой фразы дежурного врача,— видно, во всем с ним соглашается.
Парень, видать, с гонором. Но почему-то не вызывает в нем протеста то, что Сергей Антонович слишком уж боязливо вымаливает что-то у этого Федора Ипполитовича. Возможно, он очень большая шишка в своем деле, но и дежурный врач не пятое колесо в телеге!
Заметил Василь Максимович и темноволосого.
Этот места себе не находит. Голова его то тут, то там вдруг вынырнет из-за других белых шапочек. Он старается уловить каждое движение Федора Ипполитовича и, как видно, остерегается попадаться ему на глаза. Кажется, и ему не нравится, как слушает начальство дежурного врача.
Должно быть, о чем-то своем думал Федор Ипполитович. От шутливости на лице ничего не осталось, зато властности, пожалуй, прибавилось. Руки неподвижно лежали на коленях. Пальцы правой медленно что-то выстукивали. Глядел он в окно, за которым голубело морозное небо.
Ну что ж, жизнь он прожил немалую, вдоволь нагляделся на человеческие страдания, привык к ним,.,
Но вот у него появились признаки нетерпения. В сообщение Сергея Антоновича начали вклиниваться его вопросы: «Почему?», или: «Откуда это видно?», или: «Нельзя ли без беллетристики?»
— Мерси!
А этим недоброжелательным словечком доклад дежурного врача был прерван.
Федор Ипполитович повел бровями, и как бы само собой с Василя Максимовича слетело одеяло. Только теперь начальство обратило свой взор на больного.
Э, нет, не отсутствующий и не безразличный взгляд у этого старика. Он как бы сбросил с себя маску. Пальцы перестали постукивать по колену, зато как напряглись кисти!
К больному старик обратился по-прежнему властно и шутливо:
— Покажите, где вам больнее всего.
Василь Максимович показал.
— Просто боль? Или особенная? — посыпались вопросы.— Одинаковая? Или то усиливается, то ослабевает?.. Думайте перед тем, как ответить.
Василь Максимович не удержался от колкости:
— А Сергей Антонович точно про мою боль вам рассказал. Одно могу добавить: давит она меня, будто кол, а ничего продавить не может.
Колкости Федор Ипполитович не заметил.
И если до этого центром внимания для всех был только Федор Ипполитович, то теперь все глаза впились в голый живот Черемашко, словно на нем внезапно появились какие-то таинственные письмена.
И облегченно вздохнул Сергей Антонович.
Снова поднялся на цыпочки темноволосый, его взволнованный взгляд остановился на Федоре Ипполитовиче, чего-то не понимая.
Покончив с вопросами, старик соболезную промолвил:
— Придется вам, дружище, и мой осмотр вытерпеть. И не обещаю, что он последний. Очень глубоко вы запрятали свою болезнь. В одиночку я, пожалуй, не докопаюсь.
Еще раз вздохнул дежурный врач — словно с него свалился тяжелый груз.
Этот — уже четвертый! — осмотр был самым продолжительным. Но с неослабным вниманием следили все присутствующие за каждым движением своего руководителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54