Минувшей ночью было столько этих галопов и остановок...
А утром вот снова...
Когда перед рассветом Сергей Антонович увел из палаты нескладного врача и медсестру, Василь Максимович не успел глазом моргнуть, а дежурный врач снова очутился возле его койки. Но уже с другими белыми халатами. Еще подумалось: зачем такая спешка? Однако когда уходил дежурный, все в палате спали, и оба окна были черны. Теперь же окно посерело, а на койках никого нет.
В какую же бездну провалилось время между ночью и рассветом?..
Молодые врачи внимательно осмотрели Василя Максимовича.
Один, чернявый, подвижный, с быстрым взглядом, осматривал нетерпеливо. Его пальцы то торопливо сновали по больному телу, словно гонялись за чем-то, то становились неподвижными, и тогда казалось, что они напряженно прислушиваются к чему-то еле слышному. Василя Максимовича он почти не расспрашивал. Зато дежурного врача засыпал малопонятными вопросами, а тот что-то бормотал в ответ.
Второй врач, совсем молоденький, худенький, зато ладно скроенный, изображал из себя человека независимого, который даже своим глазам не верит — все норовит ощупать. Василя Максимовича он исследовал как бы по следам первого, как бы проверяя его. И все время приговаривал:
. — Интересно... Так вот оно что... Ага!
Закончив осмотр, оба новых врача, подчиняясь молчаливому приказу дежурного, вышли из палаты. А Женю, которая привела девушек, чтобы взять анализы, Василь Максимович отослал сам: двойной осмотр штука утомительная...
Когда врачи вышли, в палату вернулись его соседи. Посыпались вопросы и замечания?
— Ну и мастер вы спать!
— Вам ночью было плохо?
Как вы теперь?
— Гоните от себя все лишние мысли...
— И точно выполняйте, что скажет Сергей Антонович...
Не все Василь Максимович расслышал. Только что отчетливо видел дежурного врача, его товарищей, Женю. А вот соседи — как в тумане. Голоса долетали издалека и не отличались один от другого...
Василь Максимович прошептал?
— Извините. Кажется, я спать никому не дал.
В ответ сдержанно засмеялись:
— Здесь каждый хоть одну ночь всей палате перекорежил. Такое дело...
И не заметил Василь Максимович, как после этого потекло время — горным потоком или степной речкой.
По-видимому, соседи поделились не только своими наблюдениями, но и передали услышанное от предшественников. Больше ниоткуда не мог Василь Максимович узнать, что именно в четвертой палате самый дружный коллектив и что каждому тут невероятно везет. Каким-то образом стало известно и то, что в институтском созвездии светили и сияют весьма яркие звезды. Но есть среди них одна поскромнее: не в пример крупным, она не только мерцает, но идет от нее и тепло. Называется та звезда Сергей Антонович, а четвертая палата — его небольшое царство. Благодаря ему в этой палате, как правило, все выздоравливают. Правда, чудаковаты оба его помощника, но они еще в том возрасте, когда сам бог не знает, какая бабочка вылетит из кокона.».
Как будто прошло совсем немного времени, а когда Василь Максимович раскрыл глаза, в окне разгоралось солнечное утро.
Соседи куда-то исчезли.
Только возле койки, в ногах, маячила белая фигура. Опять Сергей Антонович. Одной рукой он опирался на спинку кровати, другой на свою палку. Теперь заметно, как он осунулся за ночь. Но глаза у него не сонные, а уголки рта вздрагивают от затаенного волнения.
Снова чьи-то осторожные руки ощупывали Василя Максимовича.
На краешке стула возле койки сидел тучный человек. Лет пятидесяти. Лицо доброжелательное, глаза до того ласковые — и не хочешь, а поверишь: лишь об одном мечтал этот толстяк — все вокруг должны быть счастливы. Его короткие, но быстрые и проворные, как у гармониста, пальцы метались по наполненному тупой и проходящей болью животу,; То как будто ласкали его. То неожиданно глубоко вдавливались. Тогда боль разливалась по всему телу.
Был это, очевидно, большой мастер своего дела. Зачем бы иначе привел его дежурный врач.
Очень внимательно следил за ним Сергей Антонович. .Лишь изредка в его глазах мелькала странная — насмешливая и в то же время сердитая — улыбка.
Но вот толстяк облегченно вздохнул и заговорил так, будто принес Василю Максимовичу кучу самых приятных новостей:
— А вы, честное слово, молодец! Так крепко спите, что и пушками не разбудишь. И выдержка — каждому бы такую! Я делал вам больно, а вы хотя бы покривились. Легко будет Сергею Антоновичу с вами...— Он конфиденциально наклонился к Василю Максимовичу: — Какие у вас ко мне вопросы?
Василь Максимович улыбнулся про себя.
— Это ваше дело — расспрашивать нашего брата. А наше — отвечать и ждать выздоровления.
Тем временем толстяк трижды кивнул ему и переглянулся с Сергеем Антоновичем: вот, мол, как здорово рассуждает ваш больной — такого ничто не возьмет. Затем сказал сладким голосом:
— Да, хлопот вам, дорогой Сергей Антонович, этот товарищ не доставит. Вы быстро справитесь с его хворью.
Энергичней гоните от него лишние мысли. А то он не сто, а лишь девяносто девять лет проживет. Ну, пусть отдыхает.
Он стремительно вскочил, подхватил дежурного врача под руку и не повел, а потянул его из палаты.
Снова не то сон окутал Василя Максимовича, не то впал он в забытье...
К действительности его вернул новый голос, шутливый и в тоже время властный:
— Так кто тут всю ночь давал концерты?
Из серой мглы выступил четырехугольник двери. Его перегородили белые халаты. Потом выделилась впереди остальных фигура с военной выправкой. Склонив голову, этот человек вглядывался в Василя Максимовича, как радушный хозяин в долгожданного гостя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54