Как когда-то я в Театре имени Коцюбинского, помнишь? Если бы я не удрал сюда, они съели бы меня живьем... Не пора ли тебе последовать моему примеру, а то благодарные ученики подложат под тебя атомную бомбу.
За сегодняшнее утро Федор Ипполитович крякнул во второй раз. Не слишком ли Юлиан злоупотребляет привилегиями старинной дружбы? На самом кончике языка вертелось несколько словечек, которые сразу показали бы, у кого в глазу бревно, а у кого соринка. Но, к сожалению, слова эти недопустимы при разговоре по телефону, тем более междугородному.
Федор Ипполитович ограничился сдержанным предложением:
— Может быть, продолжим об этом при свидании?
Юлиан вдруг воскликнул:
— Спасибо, что напомнил! Как раз я намерен подышать родным дымом в среду!
— Зачем?
— Нужно мне в твоем медвежьем углу кое с кем встретиться... Да и тебе, по-моему, не хватает свежего воздуха. Есть у меня приятная для тебя новость... Словом, в четверг вечером я твой гость.
— А почему не в среду? — обиделся Федор Ипполитович.— Разве ты у меня не остановишься?
— Вот еще! Я птица вольная... Найдется ли в ваших лавчонках бутылка приличного коньяку? Или отсюда привезти? За твой счет, конечно... Посидим, почешем языки! И ты лишний раз убедишься, что Юль умеет беспокоиться и о завтрашнем дне...
В разговор вмешался равнодушный голос:
— Осталось полминуты.
— ...своего недальновидного друга,— закончил Юлиан.— Итак, до четверга.
— До среды,— поправил его Федор Ипполитович.— С вокзала прямо ко мне!
Вместо ответа донеслось хрипение: Юль положил трубку.
Бреясь, а затем стоя под прохладным душем, Федор Ипполитович то улыбался, то хмурился.
Вот у кого надо учиться — у Юлиана: в какую бы ни попал передрягу, все ему нипочем.
Статья жестокая. Автор выкопал для Струмилло глубочайшую яму, а тому от этого ни холодно, ни жарко. Правда, без фанфаронства здесь не обошлось, но Юлиан действительно никогда никому ничего не прощал. Скоро, очень скоро клочьями полетит с автора статьи шерсть. И своего Юль добьется: театр у него будет!
Ну, а приятная новость, которую он якобы привезет послезавтра,— это, конечно, для красного словца. А уж языки старые друзья почешут вдоволь.
Холодные струи хлестали Федора Ипполитовича по телу, но он лишь покряхтывал от удовольствия. Если у него и осталось что-то от сегодняшней бессонницы, то разговор с Юлианом и душ смыли все начисто.
А впрочем, разве в ночных думах и воспоминаниях была горечь? Нет, прошлое профессора Шостенко не нуждается в поправках.
В столовой Ольга встретила его привычной улыбкой, подставила для поцелуя щеку. Взгляд у нее был такой, словно ей хотелось чем-то поделиться с мужем. И одета тщательнее обычного — видно, сразу после завтрака собралась выйти из дому.
В самом деле, передав мужу тарелку, Ольга спросила:
— Сможешь ли ты подвезти меня к Тане?
Федор Ипполитович добродушно хмыкнул:
— Вчера не наговорились?
Ольга повеселела.
— Помогу устроиться Игорю...— Глаза ее радостно блеснули.— Он, наверно* уже приехал. Жить они все будут у Тани. А Таня эти полгода поживет в твоем кабинете. Все равно он тебе ни к чему.
— Да как ты...
Продолжать Федор Ипполитович не стал: Ольга слушать его не будет. Вон как шевелятся ее брови — она чувствует себя уверенно. Криком тут не поможешь!..
И вообще не с Ольгой надо сегодня ссориться: у каждой матери есть что-то от наседки. Зато с Игорем Федор Ипполитович побеседует как следует, пусть только он попадется на глаза. Мало ему того, что получил от отца три года тому назад? Если на то пошло, то профессор Шостенко не остановится ни перед чем и на этот раз!
До конца завтрака супруги не проронили больше ни слова,
Поезд не опоздал — прибыл без нескольких минут в семь.
В письмах к сестре и матери Игорь просил не встречать его: для этого придется очень рано вставать, а он в родном городе не заблудится. Но когда мимо окна поплыл щедро залитый светом перрон, Игорь прижался щекой к окну.
Маму он увидит позже — после того, как она проводит отца на работу. А Таня могла бы и не послушать младшего брата. Последние два месяца она так торопила его с приездом... И должна бы понять, как много значит для невестки, если золовка встретит ее на вокзале.
Да и самому не терпелось поскорее встретиться с- сестрой.
И неужели не знает о его приезде Сергей?..
Таня лишь на год старше Игоря, а до сих пор относилась к нему так, будто он застрял между пятнадцатью и семнадцатью годами. Ей, видимо, казалось, что она намного взрослее брата. Как же, за ней увивались шикарные молодые люди, считавшие себя солью земли. Борис Шляховой — один из них. Молодой, здоровый, уверенный в себе конструктор, он был демобилизован из армии на восстановление завода. Татьяна считала его высшим
образцом для подражания. И еще один, совсем уже не пререкаемый авторитет был у нее —отец.
Будучи студентом шестого курса, Игорь как-то признался сестре в своих сомнениях: не заметила ли она, что отцу лишь кажется, будто он все еще движется вперед? Татьяна тогда презрительно обозвала брата недоучкой и не захотела слушать. А когда у Игоря дошло до разрыва с отцом, лишь пожала плечами: «Это тебе наука. Не смей обращаться с отцом по-хамски». Даже мама не оправдывала отца так безоговорочно.
Но год назад, вскоре после внезапного развода с Борисом (разглядела-таки, какое это ничтожество), тон коротких и нечастых писем Татьяны начал постепенно меняться. В конце концов она пришла к выводу, что если Игорь самостоятельно добился чего-то в своей шахтерской больничке и отцу кланяться не собирается, то не во всем, значит, прав отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54