Надийка придвинулась к ней еще ближе.
Очередной фонарь вновь осветил Татьяну. Она без< звучно смеялась. Что она затеяла?
Блестящая, как показалось Игорю, мелькнула у него мысль. Так, значит, Сергей сейчас в клинике?! До восьми никакого начальства в институте не будет — можно не только обнять этого чудака, но и разузнать, чем сегодня живет институт и что делает его научный руководитель. Неужели до сих пор никто не заметил, что слава Шостенко старшего — бывшая слава?
Игорь сказал:
— А что, если я после того, как доставлю вас домой, слетаю на часок в институт?
Надийка испуганно наклонилась к мужу. Но Татьяна прижала ее локоть к себе.
— Идея неплохая... Не отпустить ли нам его, Надийка, а? Дома он будет нам только мешать. Без него мы быстрей со всем справимся, встретим вашу свекровь.— И наклонилась к невестке, чтобы добавить шепотом:— А Сергей Друзь, я же говорила, и мухе не даст сесть на нашего отца. Игорь рта не посмеет раскрыть при нем* Вернется шелковым.
Свободная рука Татьяны ласково, как в детстве, в день рождения, потянула Игоря за ухо: выше голову* братец.
Игорь понял: времени терять нельзя. А боя без предварительной рекогносцировки не начнешь.
Друзь и часа не подремал перед рассветом.
Он никак не мог справиться с волнением после разговора с Черемашко. Чтобы выбить клин клином, зашел в женское отделение, хотя и не следовало лишний раз тревожить раненую. Да и ничто ей не угрожало.
Действительно, Хорунжая спала. Так крепко — не пошевелилась, когда Друзь послушал у нее пульс.
Хоть тут все в порядке...
И все-таки, уйдя от больной, Друзь остановился на лестнице, раздумывая, не подняться ли ему еще раз на третий этаж. Он дважды повторил себе: Василю Максимовичу сейчас необходим только покой, скоростные методы не для медицины, а умение ждать — первый помощник врача. И появление Друзя в палате лишний раз взволнует Черемашко, хотя он и заявил, что ничего не боится. Да и этой глазастой девчонке не следует показывать свое беспокойство...
Друзь заставил себя вернуться в дежурную комнату.
Он долго лежал на скрипучем диване с открытыми глазами: никак не мог избавиться от мысли, что чего-то недодумал. И в конце концов изо всех сил хлопнул себя ладонью по голове: взял к себе тяжело больного человека, собирается не позже завтрашнего дня докопаться до причин его заболевания, а о том, без чего и к гриппу не подступишься, не вспомнил. Рано утром надо сдать на срочные анализы все, что только можно взять у Черемашко. Без этого Федор Ипполитович даже не взглянет на новичка.
И Друзь, чтобы не забыть об этом, нарисовал на листе бумаги три длинных восклицательных знака и прислонил этот плакат к телефону: когда Женя позвонит сюда, эти тревожные знаки сразу бросятся ему в глаза.
И, еще довольно долго проворочавшись с боку на бок, начал все-таки засыпать.
И вдруг будто издалека донеслось то, что слышал он еще в начале дежурства. И голос был тот же самый...
Только лучше бы ничего не слышать... не встречаться с той, кому голос принадлежит,— не вспоминать... Что было, то было и покрылось тяжелой пылью времени. Но достаточно увидеть Татьяну Федоровну или услышать в
телефонной трубке ее голос, и почему-то чувствуешь себя так, словно сам с собой в жмурки играешь.
Друзь заставил себя думать о ее брате:
«Каким я его увижу завтра?.. Нет, уже сегодня».
Если верить Татьяне Федоровне, Игорь едет сюда не мириться с отцом. Глупо. С Федором Ипполитовичем ему не справиться. А Друзю придется стать буфером между отцом и сыном. А хватит ли его и на это?
И до чего же упрямая у Игоря сестра!
Снова, как вечером, предстало перед ним ее лицо. Лицо женщины, которая решительно ко всему, даже к личному счастью, относится беззаботно. У нее постоянно насмешливо прищуренные глаза, на чистом лбу ни единой морщинки, на устах еле заметная мягкая улыбка. Даже когда она зло иронизирует.
Нет, не легкая насмешка у нее в глазах. Может быть, и не найдется в мире более красивых глаз, но они никогда не бывают ласковыми.
Вообще странные существа женщины: они не прощают ни случайной несдержанности в прошлом, ни того, что ты послушно не нарушаешь ими же установленное «табу».
Уж не для того ли, чтобы превратить самого преданного ученика профессора Шостенко то ли в союзника Игоря, если она искренне боится за завтрашний день своего отца, то ли в гувернера, который должен охранять ее брата от самого себя, Татьяна Федоровна и затеяла интимный раут сегодня вечером? Нет, в их заговоре Друзь не станет участвовать. Даже во имя студенческой, самой искренней в жизни дружбы.
Да и зачем, в сущности, Друзю раздумывать обо всем этом?
Спасительная усталость понемногу стерла образ Татьяны Федоровны, перепутала и без того беспорядочные мысли Друзя...
И вдруг изо всей силы зазвонил на столе телефон. Рука Друзя прижала трубку к уху, прежде чем раскрылись глаза.
Взволнованный голос вахтерши прогнал сон:
— Сергей Антонович! Тут кто-то пробивается к вам. Говорит — неотложное дело.
— Сейчас выйду,— покорно откликнулся Друзь.
Вестибюлем в этом институте считается часть кори
дора в цокольном этаже между парадной дверью и лестницей. Тут вдоль стен стоят стулья — для тех, кто приносит больным передачи или хочет поговорить с лечащим врачом.
Вахтерша, как и полагается, сидела за своим столиком у входа. Напротив нее, спиной к лестнице, переступал с ноги на ногу широкоплечий мужчина. Оба были так увлечены беседой, что не заметили появления дежурного врача.
Друзь остановился на последней ступеньке лестницы, протер глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54