Довольно долго я держал там свои смазные сапоги, пока их не начали грызть крысы. Мы укрывались большой периной, и когда, бывало, как следует согреешься под ней, становилось очень уютно. Над головой мыши точили старое клеверное сено, так что на нас сыпались сухие цветы и семена, иногда мыши проваливались сквозь жерди и шлепались прямо к нам на голову.
Крысы в кровать никогда не забирались, зато возились на глиняном полу все ночи напролет и основательно изрыли его. Они проделали множество ходов в свои норы и тащили туда все, что только могли. Как-то утром Петер зажег спичку, чтобы взглянуть, сколько времени, но на плетеном стуле у изголовья кровати его карманных часов не оказалось. Мы пошарили в крысиных норах и вытянули часы за цепочку. Я долго раздумывал, зачем крысам понадобились часы, — может быть, как игрушка для крысят? Я сам давно уже мечтал, как я разбогатею и буду щеголять при часах; я видел одни, подержанные, у старьевщика в Нексе, но они стоили пять крон.
Когда мы вставали по утрам, наша одежда часто бывала запорошена снегом. Мы наскоро встряхивали ее, — времени для более основательной чистки у нас не хватало, — после чего, стуча зубами, принимались за работу.
Как-то ночью мы оба, я и Петер, удрали со двора: прошел слух, что на другом конце села в комнате для работников настелили настоящий дощатый пол. Когда в хозяйском доме погас свет, мы тихонько вышли за ворота и пустились в путь, чтобы своими глазами увидеть великое чудо. Мы были не одни: работники со всех усадеб пробирались, крадучись в потемках, на край села. Новый пол сверкал, как золотой, а обитатели комнаты припасли бутыль водки и горшок меда и потчевали всех гостей медовой брагой собственного изготовления. Еще бы! Слава об их комнате прогремела не только на весь наш приход, но и далеко за его пределами.
Постепенно я начал понимать, что сельское хозяйство не может оправдать мои надежды. Мечта о счастье с детства жила во мне. Думаю, что мечта эта живет в каждом человеке, из какой бы бедной среды он ни происходил, — это просто заложенное в нас от природы стремление к чему-то лучшему. Я вовсе не ждал, что счастье свалится на меня с неба или что я смогу вырвать его зубами, — я честно хотел заработать его. Но здесь, в деревне, с самого начала приходилось распроститься со всякой надеждой на лучшую долю. Все усилия оказывались тщетными, — чем больше я старался, тем глубже увязал в тупой безнадежности.
Меня вряд ли можно было назвать слишком требовательным. Ребенком я не раз рисовал себе такой мир, где не будет ни голода, ни холода, но очень скоро я понял всю несбыточность своих мечтаний. На всех людей земных благ просто не хватало, и господь в своей бесконечной справедливости устроил так, что прилежным достается больше, а нерадивым — меньше. Это нам внушали в школе, об этом говорил и пастор, готовя нас к конфирмации: если на свете много бедняков, то это объясняется очень просто — ведь ленивых на свете тоже много.
Меня очень огорчало, что я попал в число бедных, то есть ленивых, и я обещал самому себе выбиться в ряды прилежных. Ведь это проще простого — стоит только взяться за работу как следует, а все остальное приложится само собой. Усердие вознаграждается в этом мире — на этой прописной истине сходились все. Я твердо решил, что стану прилежным работником. Я был хорошо подготовлен к этой роли самой жизнью, — как сын бедняка, я в достаточной мере узнал, что значит быть прилежным. Прилежный работник никогда не перечит хозяину и безропотно делает все, что ему ни прикажут. Когда его зовут, он тут же, широко улыбаясь, прибегает на зов, будь то днем или ночью. Мать рассказывала, как она, живя в услужении, просыпалась при малейшем шорохе в господской спальне, тихонько пробиралась к дверям и слушала. Стоило кому-нибудь из господ прихворнуть, как она сама чувствовала себя больной. Когда господин статский советник тяжело болел и отказывался от пищи, моей матери кусок не шел в горло. Оттого и прослужила она все время у одних хозяев, — хорошая прислуга не прыгает с места на место, а живет на одном, пока не выйдет замуж.
Отец смеялся над матерью, когда она все это рассказывала; он не принадлежал к числу людей, которые только и думают о благе своих хозяев и готовы за них в огонь и в воду. Если там, где он работал, плохо кормили, он мог запустить тарелкой в стену или плеснуть супом в вязанье девушек-работниц. Мы, дети, хохотали, когда он рассказывал об этом, но мать только качала головой: ведь оттого-то отец так и не выбился в люди.
Нет, отец никак не принадлежал к числу покорных работников. Но мать ведь принадлежала... а выбиться ей тоже не удалось! Может быть, потому, что она вышла замуж за отца и не сумела увлечь его за собой? А почему обычно считается, что добро всегда побеждает?
В моей хрестоматии был рассказ об одном леснике, который вместе со своим господином охотился на диких уток. Лесник сидел на веслах, а граф стрелял; как только граф подстрелит несколько уток, его охотничья собака прыгает в воду, вытаскивает их из камышей и приносит в лодку. Но потом собака устала, запуталась в водорослях и не могла выбраться на сушу; а это была любимая собака графа. Лесник прыгнул в воду, чтобы спасти ее, хотя сам не умел плавать. Он утонул, а собака спаслась. Графа так тронула преданность лесника, что он даже позволил вдове и сиротам остаться жить в сторожке. А когда им все-таки пришлось выехать, чтобы освободить место для нового лесника, граф не забывал сирот, помогал им одеждой и едой и даже сам навещал их. Из этого явствовало, что преданность всегда вознаграждается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52