- И в том, и в другом плане я полный неудачник. Но у меня было все
точно, как в этой песне. Я увидел ее один только раз, и это решило всю мою
судьбу.
- И чье же упорство и непоколебимая вера помешали вам? - спросил он,
отбрасывая со лба прядь. - Что произошло? Она не обращает на вас внимания?
Я вздохнул, ничего не ответив, боясь выдать свои чувства.
- Завидую вам, завидую, завидую, - скороговоркой повторил Джофри. -
По крайней мере, для вас это что-то значит. Если бы вы МОГЛИ прыгнуть в
постель с какой-то красоткой, ведь вы бы испытали при этом какие-то
чувства?
- А вы нет?
- Обычную физиологическую реакцию. - И он ладонями сделал
красноречивый жест над головой лошади. - Быстро загораюсь и быстро
остываю. Наверное, это все моя французская кровь - отец мой был французом,
я говорил вам, наверное. Но я никогда не задумываюсь об этом. Просто лежу
себе и сравниваю. Можете поверить? Можете ПРЕДСТАВИТЬ себе такое уродство?
Но все-таки остается надежда. Я ВЕРЮ, что когда-нибудь отдам кому-то свое
сердце как... минутку...
Он оторвался от меня и ринулся вперед, оглядываясь по сторонам и
прислушиваясь. Я видел, как он смочил палец, затем, вытащив его изо рта,
проверил направление ветра.
- Так я и думал. Ветер переменился. Мы должны поехать в обход, зайти
к ним с другой стороны. У них собачий нюх.
Воздух был тяжел от весенних запахов, солнце пригревало нам спины. На
всех деревьях ветви обвисали под тяжестью почек, на которых уже
пробивалась зелень. У самого края рощи бурным розовым пламенем горел куст
смородины. Он наполнял воздух резким ароматом. Я оглянулся на своих
попутчиков, неловко сидевших на лошадях, не приспособленных к походным
условиям. Я пытался разглядеть какой-то неуверенный или нервный жест,
выдающий тщательно скрываемое под показным хладнокровием беспокойство,
которое терзало все это время меня самого.
Я думал о том, что мог сейчас жить преспокойно где-то в Лондоне,
писать стихи, пьесы, сидеть по вечерам в домашних тапочках перед камином,
иногда посещать уютный кабачок с приятной компанией собеседников. О Линда,
только ради тебя я нахожусь сейчас в этом далеком краю, и меня ждет
смертельная схватка с дикарями, именно по твоей милости песня о вечной
любви непрерывно звучит у меня в мозгу.
Объезд занял довольно много времени, и только к вечеру мы добрались
до края леса и смогли с высоты рассмотреть на равнине лагерь врага. Дым
костров поднимался к темневшему небу, темные фигурки мелькали между
палатками. Ветер дул в нашу сторону. Джофри принюхался к доносившемуся
запаху еды:
- Они готовят ужин, - с довольным видом констатировал он. - Чем
больше они съедят, тем крепче будут спать. Передо мной был уже не тот
утренний беззаботный певец, не герой-любовник, не раскаявшийся повеса, а
человек, уверенный в успехе. Мы накормили лошадей, сами же ели стоя,
поспешно запихивая пищу в рот руками. Я совсем не ощущал ее вкуса. Эли
подошел ко мне, держа ломоть хлеба в одной руке и кусок сыра в другой.
- Если со мной что-то случится, - сказал он как бы между делом, не
переставая утолять голод, - присмотри за моей женой, парень, пожалуйста.
Да и Джеймсу нужна твердая рука.
- Я позабочусь о них, - произнес я срывающимся голосом.
И только при одной этой мысли сердце мое совершило бешеный скачок. Я
посмотрел на безмятежно жующего Эли и подумал, что, может, через несколько
часов его смерть освободит мне путь к Линде. Но тут же наступило
раскаяние, и я начал молиться за него. О, Эли Мейкерс, зачем ты женился на
Линде, превратив меня в своего тайного врага, чей разум всегда восстает
против тебя, что никогда не проявляется ни жестом, ни взглядом моей
немощной плоти? Я взмолился: "Только не так, только не так". Но внутренний
голос заглушал эти мольбы: "А как иначе сможешь ты добиться ее?" Ответа на
этот вопрос не существовало.
Сумерки сгущались, и сквозь наползавшую темноту мы видели, как
равнина у наших ног вспыхивает все новыми огоньками.
- Хорошо развлекаются, - заметил Джофри, остановившись возле меня и
напряженно вглядываясь в ночь. - Пусть желудки их забьются свинцовой
тяжестью, проклятые кровожадные дьяволы.
Эти слова услышал Эли.
- Мистер Монпелье! Бог слышит. Не богохульствуйте.
- Простите, мистер Мейкерс, но именно это они и есть.
- Что они и кто они не должно нас касаться. Они станут добычей
ястреба, парящего в небе.
- Хорошо сказано, - одобрил Джофри и рассмеялся.

Незаметно для глаза постепенно всходила на небо луна, рассеивая
темноту, заливая землю белым светом и придавая нашим лицам призрачный
оттенок ночных духов. Эли, как Кромвель, произнес молитву перед сражением:
"О Боже праведный, кто вложил меч и щит в длань, верную тебе, призрей в
сей час слуг своих пред битвой за дело правое. Малы мы числом и неискушены
в деле ратном, и победа наша будет делом рук твоих, Господь наш, о ком
молиться будем денно и ношно со дня сего благословенного и во веки веков."
Молитва была краткой, и в какой-то мере даже приятной, учитывая, что
она поддержала тебя, Эли, и успокоила дух твой. Я завидую твердости твоего
голоса, которым ты возносил эти слова к Всевышнему. Я же дрожал каждым
мускулом, каждой своей жилкой, ведь я плохо стреляю, и не могу бегать.
Правда, я смог застрелить медведя, который угрожал Эли. А индейцы будут
угрожать нам, как только проснутся. Джофри говорит, что, напившись
спиртного, они не шатаются по округе, как белые люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99