- Я сносный плотник, и, кроме того, могу помогать кузнецу, - ответил
я. - Я сильнее, чем кажусь с виду. И хотя я не смогу пахать так, как Эли,
все же намереваюсь запастись достаточными средствами, чтобы взять с собой
одного-двух помощников. Энди Сили, - лучший работник в Маршалси после Эли.
Он поедет со мной.
- И где же ты раздобудешь средства?
- Возьму у отца, где же еще?
- Он может не согласиться.
- Как бы не так. Видите ли, я собираюсь предложить ему сделку. Эссо
продал свое право наследования за тарелку похлебки. Я же думаю преуспеть
больше. Я хочу получить от него тысячу фунтов, и тогда пусть Чарльзу
достается все остальное!
Натаниэль рассмеялся и больше не стал спорить.

Итак, я занял деньги на дорогу в Колчестер, и мне посчастливилось
встретить человека, направлявшегося в Маршалси. Я доехал с ним до
развилки, заплатил вознице и дальше продолжил путь пешком. Это была моя
последняя прогулка к имению.
Стоял замечательный вечер, хранивший дневное тепло в сентябрьских
сумерках. Шиповник в парке был усыпан бледно-розовыми плодами, некоторые
листья уже были тронуты желтизной. Закат окропил облака розовыми и
аметистовыми брызгами света: передо мной вырисовался дом моих предков, и
где-то там находился человек, по вине которого я утратил Линду. Моя
ненависть к нему не угасла и не смягчилась с годами. И когда я увидел его,
сидевшего в зале с собакой у ног, с бутылкой на столе и пустым взглядом, и
услышал его слова: "Ага, блудный сын, съел свой кусок и пришел за
добавкой?", я не почувствовал себя нищим блудным сыном или юношей-калекой,
столкнувшимся с надменной силой.
- Мне нужно поговорить с тобой, - начал я. - Я буду краток. Я точно
знаю, насколько ты не переносишь моего присутствия, насколько стыдишься
меня и жалеешь о том, что я появился на свет. Было время, когда твое
отношение ко мне глубоко ранило меня, в настоящее время оно мне абсолютно
безразлично, но я хочу извлечь из этого свою выгоду. Я собираюсь уехать в
Америку и никогда не вернусь. Я не буду претендовать ни на твое состояние,
ни на твой титул: так что для тебя и всех остальных я ухожу из жизни. Но
для этого мне нужна определенная сумма денег, которую ты обязан мне дать.
- Полегче там с обязанностями, мальчик. Не забывай, с кем говоришь.
- Я говорю с человеком, который может дать мне деньги, - твердо
заявил я. - Ну, так каков будет твой ответ?
- Мне нужно подумать. Ради Чарльза - он теперь стал славным
мальчуганом - едва стал на ножки, а уже умеет обращаться с оружием и
верхом ездит, как заправский жокей, - ради Чарльза, я бы дал тебе то, что
ты просишь. Но как я могу быть уверен, что денежки не уйдут, а ты не
приплетешься сюда с требованием вернуть тебе твои права? Твоя мать была
хитрой штучкой... и...
Он посмотрел на меня застывшим взглядом своих узеньких глаз пьяницы,
который еще не достиг блаженного состояния, облизнул губы, будто хотел
что-то добавить, но осекся.
- Сюда вряд ли можно привлекать правосудие, не так ли? Ты должен
довериться мне. По крайней мере, я могу заверить тебя, что направляюсь в
Америку, где, говорят, так много опасностей. И я никогда в жизни не
вернусь в Маршалси. Дай мне тысячу фунтов и считай, что ты уже заплатил за
мои похороны. Это ведь должно доставить тебе удовольствие.
- И Чарльз станет наследником?
- Да, Чарльз станет твоим наследником.
- И ты можешь расписаться в этом?
- Несомненно.
И я изложил в самых высокопарных выражениях, на которые был способен,
что обязуюсь никогда не предъявлять права на владения моего отца взамен на
тысячу фунтов, выданных мне двенадцатого сентября 1687 года, что я никогда
не буду оспаривать право собственности моего брата и его фамильный титул и
что никогда не потревожу его своим появлением. Затем под диктовку отца я
написал два письма в лондонские торговые дома, где отец хранил деньги, с
просьбой безотлагательно выдать Филиппу Оленшоу по пятьсот фунтов. Он
подписал и адресовал письма сам, держа перо, как будто это было
раскаленное на огне копье.
- Дешево отделался, - отметил я, складывая письма, чтобы уложить их в
карман, и швырнул ему на стол свою расписку.
Отец снова отхлебнул - он делал это время от времени в течение всего
нашего разговора - и посмотрел на меня мутными глазами.
- Первый раз смотрю на тебя без отвращения, - признался он, и в
голосе его послышались почти добрые интонации. - Послушай, мы расстаемся
врагами, не так ли? Из-за чего? А, припоминаю, та красоточка в доме Мэдж.
Но, поверь, как мужчина мужчине скажу тебе, что никто из нас ничего не
потерял. С виду огонь, а на самом деле холодна, как камень. Орала, как
недорезанная, как только я прикоснулся к ней, а потом сбежала с этим
круглоголовым жирным мужланом Мейкерсом. Будем надеяться, что он хоть
женился на ней. Вот она удивится! Эти парни только выглядят так, будто
согласны на один поцелуй в месяц и кое-что раз в год. Но я-то знаю, он уж
оседлает ее как... Я не дослушал фразу до конца, повернулся и молча вышел.
Я ни словом не обмолвился об истории отца Линды, потому что оскорбление
(если оно конечно не брошено в лицо чувствительному человеку) выглядит
просто смешным без применения силы.
Что бы я ни сказал, это не тронуло бы его, а лишь обнажило мою жгучую
рану перед его презрительным взглядом. Возвращаясь из Маршалси, я
раздумывал над тем, что по всей видимости, он уже успел даже забыть ее
имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99