При свете факела он был ясно виден весь, с головы до ног. Дункан
в ужасе отвернулся, увидев, как судорожно тряслось его тело. Женщина при в
иде этого печального, постыдного зрелища издала жалобный вопль, но в это
время вождь, протянув вперед руку, тихо отстранил ее.
Ц Шаткий Тростник, Ц сказал он, обращаясь к молодому преступнику на его
родном языке и называя его по имени, Ц хотя Великий Дух дал тебе привлек
ательную внешность, тем не менее было бы лучше, если бы ты не родился на св
ет. Твой голос громко раздается в деревне, в битве же он не слышен. Ни один и
з моих молодых воинов не всаживает томагавка глубже, чем ты, в столб для во
енных упражнений. Но неприятель знает, как выглядит твоя спина, и никогда
не видел, какого цвета твои глаза. Три раза вызывали тебя на бой, и три раза
ты забывал дать ответ. Твое имя никогда не будет произноситься людьми тв
оего племени Ц оно уже забыто.
В то время как вождь произносил эти слова, останавливаясь после каждой ф
разы, чтобы усилить их впечатление, преступник из уважения к его рангу и в
озрасту поднял голову.
Выражение стыда беспрестанно сменялось на его лице выражением ужаса и г
ордости. Сузившиеся от душевного страдания глаза блуждали, останавлива
ясь то на одном, то на другом из дикарей, от которых зависела его участь. Го
рдость в последнее мгновение взяла верх. Он встал и, обнажив грудь, твердо
взглянул на острый сверкающий нож, уже занесенный над ним неумолимым суд
ьей. Он даже улыбнулся, когда оружие вонзилось ему в сердце, как бы радуясь
, что смерть оказалась менее страшной, чем он предполагал, и тяжело упал ни
чком к ногам Ункаса, продолжавшего стоять сурово и непреклонно.
Женщина вскрикнула и, затушив факел о землю, погрузила хижину во мрак. Тол
па зрителей поспешно покинула судилище, и Дункану показалось, что в хижи
не не осталось никого, кроме него и трепещущего тела гурона.

Глава 24

Тогда сказал мудрец: "Король, с
корей! Не жди!
Совет свой разгони Ц смирятся все вожди…"
Поп. «Илиада»

Но уже в следующее мгновение Дункан убедился в своей ошибке. Сильная рук
а легла на его плечо, и он услышал тихий голос Ункаса, шептавшего ему на ух
о:
Ц Гуроны Ц собаки. Зрелище крови не страшно воину.
Седая Голова и сагамор невредимы, и ружье Соколиного Глаза бодрствует. С
тупай! Ункас и Щедрая Рука незнакомы друг с другом. Довольно. Хейворд был б
ы рад услышать больше, но легкий толчок руки друга заставил его направит
ься к двери и напомнил ему об опасности, которую мог повлечь за собой их ра
зговор, если бы он был обнаружен. Медленно и неохотно уступая необходимо
сти, он покинул хижину и смешался с толпой, бродившей поблизости.
Потухающие костры на просеке бросали тусклый, неверный свет на смуглые ф
игуры индейцев, в молчании прохаживавшихся около хижины; случайно вспых
нувшее яркое пламя осветило хижину, и на мгновение стала видна фигура Ун
каса около мертвого тела.
Группа воинов вскоре опять вошла в хижину; они вынесли оттуда труп и отне
сли его в соседний лес. Дункан пошел бродить между хижинами, стараясь най
ти какие-нибудь следы той, ради которой он подвергался опасности. Никто н
е обращал на него внимания, он мог бы легко бежать и присоединиться к свои
м товарищам, если бы такое желание у него явилось.
Но, не говоря уже о непрестанном беспокойстве за Алису, Хейворд волновал
ся теперь и за Ункаса, и все это вместе удерживало его в лагере индейцев. П
оэтому он продолжал бродить от хижины к хижине, заглядывая в каждую из ни
х только для того, чтобы убедиться в окончательной безуспешности своих п
оисков. Так обошел он всю деревню. Отказавшись от бесполезных розысков, о
н той же дорогой пошел обратно к хижине совета, решив отыскать Давида.
Достигнув строения, которое оказалось одновременно и судилищем и место
м казни, молодой человек увидел, что возбуждение индейцев уже утихло. Вои
ны опять собрались в хижине и теперь спокойно курили трубки, степенно ра
зговаривая о последнем походе к верховьям Хорикэна. Возвращение Дункан
а, вероятно, напомнило им о его профессии и о подозрительных обстоятельс
твах его появления, но они, казалось, не обратили на него внимания. До сих п
ор обстоятельства благоприятствовали планам Хейворда, и ему не нужно бы
ло никакого другого советчика, кроме его собственных чувств, чтобы убеди
ться в том, что настало время действовать.
Не выдавая ничем своей неуверенности, он вошел в хижину и сел с важным вид
ом, гармонировавшим с манерами его хозяев. Одного мгновенного, но пытлив
ого взгляда было для него достаточно, чтобы убедиться в том, что хотя Унка
с все еще оставался на том же месте, где он покинул его, но Давид куда-то бес
следно исчез. Никаких других стеснений, кроме бдительных взоров молодог
о гурона, расположившегося около него, пленник не испытывал, хотя вооруж
енный воин стоял, прислонившись к дверному косяку. Во всех других отноше
ниях пленник, казалось, пользовался полной свободой; но он не принимал ни
какого участия в разговоре и походил гораздо больше на изваянную из камн
я прекрасную статую, чем на человека, обладающего жизнью и волей.
Хейворд, еще так недавно наблюдавший, с какой быстротой индейцы расправл
яются со своими врагами, понял, что не должен привлекать к себе их внимани
я какой-нибудь неосторожной выходкой. Поэтому он предпочитал больше мол
чать и размышлять, чем разговаривать; однако вскоре после того, как он сел
на свое место, которое благоразумно избрал в тени, один из пожилых вождей,
говоривших по-французски, обратился к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120