Если не дать?.. Этого не допускает мое самолюбие: грош мне цена,
если буду отрицать и скрывать мои мысли и понятия.
Если я сейчас думаю иначе, чем думал когда-то, то, может, когда-нибудь я буд
у думать иначе, чем думаю сейчас. И возможно, многое окажется тогда иным, н
о до этого нужно дожить. Чтобы так было, необходимы события, факты, способн
ые изменить мое мировоззрение. А сейчас я могу описать свою жизнь лишь та
кой, какая она есть, и не иначе. А сам я Ц хорош или плох Ц такой, каким форм
ировала меня жизнь.

В больнице

Хочется сосредоточиться, чтобы писать, но это почти невозможно из-за дву
х дебилов, живущих со мной в одной палате. Они своим существованием буква
льно отравляют воздух. Это люди, считающие ниже своего достоинства кого-
либо уважать. Женщины для них без исключения лишь проститутки, ни одна из
них не может противостоять их чарам или деньгам… Целыми днями поют блатн
ые песни и занимаются совсем недостойным мужчин делом Ц сплетничают. Он
и судачат о людях, находят в них уйму недостатков и, конечно, совсем не уде
ляют внимания своим.
Завтра меня выпишут, подлечили немного и Ц опять в колонию. Уже весна, и с
коро свобода… Здешние врачи быстро поставили меня на ноги. Здесь я и встр
етился снова с Вах-Вахом. Видимо, он частенько лежит в больнице. У него язв
енная болезнь, и недавно его уже третий раз оперировали, причем, надо сказ
ать, по его собственной вине.
Как-то, прогуливаясь по коридору, я заметил через стеклянную дверь в одно
й из хирургических палат чьи-то огромные тоскливые и очень знакомые гла
за, которые каждый раз, когда я проходил мимо, с немым вопросом за мною сле
дили. В них был словно упрек. И тогда я заметил, что у него смешной нос. Арсен
?! Я вошел в палату. Да, это был он, хотя узнать его было нелегко: в кровати леж
ал невероятно худой Ц совершенный скелет Ц страшный, обезображенный б
олезнью человек. Он был настолько слаб, что не мог шевелить ни рукой, ни но
гой, даже говорить он толком не мог, было чрезвычайно трудно его понять, и
в палате он лежал один. Оказывается, рассказывали санитары, ему сделали р
езекцию желудка. Операция прошла благополучно, и все было бы хорошо, если
бы не посылка… Дело в том, что Арсен сразу же после операции получил из дом
у посылку со всякими вкусными вещами и, хотя ему это категорически запре
щалось, съел, можно сказать, половину этой посылки Ц мед, фрукты и разное
другое. А утром он взорвался, то есть живот его вздуло, полопались швы, и Ар
сена снова оперировали. Только теперь ему с каждым днем становилось все
хуже и хуже, и уже никто не надеялся, что он выживет. Кормить его надо было с
ложечки, а ходил он под себя, как маленький ребенок. Все знали: не сегодня з
автра помрет. Может быть, он бы и умер, потому что бывают положения, когда с
амые лучшие врачи бессильны; положения, когда человека может спасти лишь
одно Ц любовь. И если она где-то есть, рядом, ты спасен, если же нет Ц каюк т
ебе. Может быть, и я бы в свое время умер, если бы мое сердце, совершенно осла
бевшее из-за потери крови, не поддержал своими ласковыми заботами, своим
и ободряющими беседами Арсен. Помню, когда его выписывали, уже одетый в ар
естантскую спецовку, он пришел попрощаться со мной. Я еще лежал тогда. Он п
рисел у моей кровати, поговорили немного, попрощались. Он ушел. А потом я н
ашел под подушкой у себя четыре мандарина, видимо, ему из дому прислали.
Если ты мышь обласкал и она тебя полюбила, в бороде твоей жила, если ты вор
обья выкормил Ц он тебя полюбил, от тебя улетать не хотел, ты полюбишь и ч
еловека, и он тебе тем же ответит. Разве мог я забыть, чему меня научил Арсе
н, Ц милосердие к несчастным, любовь к человеку. Мы поменялись ролями на
этот раз. И мне совсем не было противно убирать за ним, менять его постельн
ое белье. Я не уставал его кормить и следить за тем, чтобы ничто не мешало е
го сну, чтобы всегда было тихо в палате, чтобы всегда был чист воздух. Я не у
ставал от его бесконечных капризов. На тумбочке лежали письма от его род
ных, на которые он уже давно не отвечал. Я написал за него его родным, что он
болен, что он непременно выздоровеет. Я их не обманул. Он выздоровел, лежит
теперь в общей палате, ест, шутит, смеется. Собственно, он и не лежит, он уже
понемногу ходит.
А меня завтра выпишут. Поеду в бригаду. Говоря по правде, соскучился. Тольк
о теперь меня переведут в другую бригаду, в дорожную. Эта бригада состоит
тоже из малосрочников и ходит под отдельным конвоем, но не хочется уходи
ть с погрузки, там настоящие парни и работа что надо. И все же придется уйт
и. Меня теперь туда не берут: у меня язва и еще какая-то штука в левом боку. Т
оварищи давно заметили, что начинаю сдавать, все потихоньку старались уг
оворить меня перейти в дорожную, все чаще отдавали мне штабеля полегче, с
тавили на четверку и т. д. И я как-то тянул, работал. Но однажды вдруг в глаза
х потемнело, я бросил багор и упал. Через час меня отвезли в зону и помести
ли в санчасть. Я лежал, уставившись в потолок, и вспоминал, как когда-то дав
но, на острове, симулировал больного. Кажется, был у меня тогда «детский па
ралич»… Как давно это было, сколько прожито с того дня, и какой жизни..
Вечером с работы пришли парни. Они сразу от ворот прибежали в санчасть уз
нать, как мои дела. Набилась полная палата народу, и сочувствие этих грубы
х людей, выраженное опять-таки не без мата, было таким искренним. Я удивля
юсь себе: как мог я жить среди них годами и видеть только моральных и физич
еских уродов, обитавших в карцерах, БУРах, не вылезавших из зоны, пуще смер
ти опасавшихся загорбатиться от работы, и не замечать этих здоровых, кре
пких, жизнерадостных и дружных парней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76