Звуки приблизились к моему изголовью, потом их не стало слышно, но вдруг ч
то-то холодное, отвратительно липкое всунулось мне в ухо и засопело… Я из
о всех сил ударил этот ночной кошмар кулаком. Послышался отчаянный визг
поросенка и затем возмущенное хрюканье обиженного животного, проникше
го каким-то образом в мою комнату.
Поросятам я вообще-то симпатизирую, но что за жизнь, если приходится пуга
ться даже поросенка!.. Хочу в Таллин, страшно тоскую по Сирье.

* * *

Что такое побег?
Физическое ощущение свободы Ц и только.

* * *

Здравствуй, Сирье!
Сижу на вокзале и пишу тебе письмо, которое ты не получишь, потому что я за
пишу его в свой дневник. Мне так нужно сейчас с кем-то поговорить; а не с кем
Ц вокзал есть вокзал, людей кругом сколько угодно, но какое им дело до ме
ня?
Сир, мне надоело лишь играть роль человека, я хочу им быть. Я всегда смеялс
я над тобой, над твоими нравоучениями, но сейчас, вот сегодня, здесь, на вок
зале, я понимаю, что ты не стала бы со мной ни о чем говорить, если бы не была
уверена, что я стану человеком!
Я сегодня наблюдал, как работали строители. Они рыли котлован, были увлеч
ены делом. Я подошел к ним, и они все на меня с любопытством уставились: мол,
что за личность, в шляпе Ц штымп какой-то… Какая-то шустрая девчонка спр
осила:
Ц Вы новый каменщик?
Не знаю почему, но я сказал Ц да. Они мне все представились, жали руку. Спро
сили, когда выйду на работу. Я что-то соврал. Когда они закончили работу и п
ошли мыться, я пошел с ними. На миг почувствовал себя, как они. Никакой опас
ности, определенность. А потом они пошли домой, а я Ц на вокзал. Сейчас они
все, наверное, разбежались, кто в кино, кто в школу, кто на свиданье. А я разм
ышляю, куда направить свои стопы отсюда, и завтрашний день для меня так же
в тумане, как и послезавтрашний.
Для меня существует лишь одна-единственная категория людей, такие, как Р
еcт, Пузо, Проныра и прочие. С ними мне не надо притворяться, потому что они т
акие же, как и я. Нас вечно окружает атмосфера жестокости, опасности, подло
сти: нам доступны только физические удоволь-ствия от вкусной еды, если уд
астся вкусно поесть, от женщин, которых нам любить некогда и невозможно, о
т вина. А когда мы встречаем что-нибудь хорошее, чистое, благородное Ц он
о нам кажется недоступным, мы чувствуем себя разбитыми, пустыми, стараем
ся высмеять все хорошее, оправдываясь своей философией, которая, конечно
же, нас оправдывает. Мы ищем общества только таких, как мы. Иные пути, чем те
, которыми идем, для нас вроде неприемлемы, хотя они, может, не менее трудны,
чем те, которыми мы идем. А пути другие существуют, и люди другие существую
т, и жизнь другая тоже. Но мои пути не могут переплестись с путями-дорогам
и хороших людей, потому что от них я должен скрываться, перед ними я должен
притворяться. Перед ними я только играю роль человека, и то не всегда удач
но, потому что нельзя подражать тому, кого ты сам хорошо не знаешь.
И все же я умею подражать, отчего меня подчас и принимают за человека. А то,
что меня действительно принимают за человека, меня страшно задевает, вед
ь я-то знаю, кто я. Мне верят, со мной советуются, и мне обидно, что я не тот, за
кого выдаю себя. А почему мне верят Ц сам не знаю. Наверное, потому, что ког
да я кому-нибудь подражаю, то страшно хочу быть похожим на него, хочу быть
похожим на настоящего человека. Вот мне и верят.
Однажды в бане, одеваясь, разговорились с одним пожилым товарищем. Он ока
зался инженером-мостостроителем, а я представился журналистом. Говорил
и о разном, и я выглядел таким умным, что самому противно стало. Тогда я ска
зал тому товарищу, что это все брехня, никакой я не журналист, а, наоборот, а
ферист. Он засмеялся, принимая это за шутку, а потом назвал меня сумасшедш
им и здорово обиделся. Получается, Сирье, что когда я говорю о себе правду,
тo обижаю этим людей.
Сирье, никогда не буду больше насмехаться над тобой, буду тебя слушаться
во всем. Скажешь, что мне надо пойти с повинной, Ц пойду. Я готов за право л
юбить тебя трудиться, как трудятся ради еды, отказаться от своих привыче
к, бороться и страдать, продавать душу дьяволу, быть покорным и послушным.
И будь уверена, я стану человеком непременно, вот дай только выбраться из
этого тупика.
Сир, мы не можем быть мужем и женой, но мы можем быть больше, чем муж и жена,
Ц мы можем быть друзьями. Я тебя люблю как сестру, как мать, как женщину, и е
сли можно это чувство выразить в одном слове, то слово это Ц друг. Именно
так я понимаю наши отношения. Ты для меня Ц жизнь, кроме тебя, мне никто не
нужен.
А теперь, Сир, до свидания, скоро увидимся. Завтра увидимся.

* * *

Все мужчины озабочены, бегают по магазинам, а покупать-то нечего, все уже
распродано. Цветов не достать, надо было раньше, дня за два, за три.
8 Марта.
Женщины задирают носы и, пожалуй, имеют на это право. Я не бегаю, ничего не п
окупаю. И не потому, что некому, ведь есть у меня любимая женщина. Но моя люб
имая женщина не примет от меня никакого подарка, потому что знает Ц дене
г я не зарабатываю. Все, что я могу для нее сделать, Ц обнять и вручить ей п
одарок, раздобытый самым честным образом, Ц шишки. Я за ними лазил на две
высокие ели, расцарапал лицо и руки, но букет из этих лесных красавиц полу
чился изумительный.
Ц Сегодня наш день, Ц говорят женщины.
Да, сегодня их день. Сегодня день Сирье, день Кадри и мамы. Где бы вы ни были,
мамочка, Кадри, я в мыслях своих поздравляю вас и дарю вам цветы, самые кра
сивые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76