Прожив два дня в Ленинграде, поехал в Таллин. Но тут не знал чем заняться. О
казывается, бежать легче, чем устроиться на воле. Околачивался несколько
дней по вокзалам, затем, снова зайцем, поехал в Пярну. И вот здесь не было бы
счастья, да несчастье помогло.
Вагоны Таллин-Пярнуской узкоколейной железной дороги имеют ту исключи
тельно неудобную для зайцев особенность, что во время езды из них никуда
не денешься без риска сломать шею; ни пойти в другой вагон, ни выйти в тамб
ур нельзя, потому что тамбура нет. Из-за этого обстоятельства я попался ре
визору. Он потребовал у меня билет. Билет я, несмотря на все усилия, найти н
е мог и высказал предположение, что, наверное, потерял его. Ревизор, однако
, не успокоился и посоветовал мне поискать заодно и паспорт, который я тож
е, конечно, несмотря на то, что вывернул все карманы, не обнаружил. Тогда эт
от бездушный чинуша позвал милиционера. Конечно, милиционер оказался ту
т как тут. Серого Волка с поезда сняли и потащили в отделение железнодоро
жной милиции.
В отделении, прямо у вокзала, сидел и сладко дремал дежурный. Нашему появл
ению он, судя по его заспанным глазам, не очень обрадовался. Еще по пути в о
тделение я усиленно придумывал себе происхождение, ведь положение мое б
ыло не из приятных. И придумал. Я выдал себя за одного эстонца, освободивше
гося всего лишь за несколько дней до моего побега, и сообщил его фамилию. И
так, я освободился, ну и, видимо, потерял документы.
Дежурный, зевая, все это выслушал и повел речь:
Ц Вот что, миляга, жить без документов худо (в, этом я уже убедился). Ц Он ст
укнул ладонью по столу, открыл рот в широком зевке и продолжал: Ц Долго не
проживешь, а скрываться тоже нет смысла, ты еще ничего плохого не сделал.
Значит, езжай куда хотел, объявись в милиции и расскажи обо всем. Смотришь
, документик дадут.
Мой поезд еще не ушел. Дежурный посадил меня в вагон, и я поехал. Видимо, здо
рово он хотел спать.
Конечно, я мог сойти на любой станции, но подумал: а что, если поступить так,
как советовал мне этот соня?.. Вероятно, он сообщил в Пярну о моем приезде; а
если так Ц ну и пусть, разве кто подумает, что хоть один нормальный беглец
сам явится в милицию? Милиция полагает, что беглец норовит жить в лесу, во
всяком случае, старается быть подальше от милиции.
Поезд прибыл в Пярну утром. На перроне я заметил четырех милиционеров. Он
и кого-то высматривали среди пассажиров, возле крутился ревизор. Я не оши
бся, полагая, что они стараются обнаружить именно меня, и сам направился п
рямо к ним. Подойдя, превежливо осведомился, как пройти в отделение милиц
ии. Они поинтересовались, зачем мне это надо. Я удовлетворил их любопытст
во, затем они привели меня в отделение.
Итак, я сдался на милость милиции, просидел в отделении целый день и врал,
как заведенный, устно и письменно. Допросов произвели безбожно много, в п
ерерывах играл в шахматы с дежурным и съел его обед, которым он меня угост
ил. Вечером ввели меня в кабинет, где сидел солидный майор. Он сказал:
Ц Мы знаем из ваших слов, что вы такой-то, но чтобы это проверить, понадоби
тся немало времени. Положено вас задержать, чего мы, однако, делать не буде
м. Вы ведь уже насиделись? (Я согласился). Мы,Ц продолжал он, Ц выдадим вам
справку, о том, что вы заявили нам о потере документов, и больше для вас нич
его сделать не сможем.
Этого было достаточно. Получив эту справку, я поехал обратно в Таллин и на
чал наглеть. Наглел так: пришел в управление городской милиции и потребо
вал выдать мне паспорт. Но с меня потребовали ворох справок: с места жител
ьства, с места работы, метрическое свидетельство и т. д. Тогда я пошел в Мин
истерство внутренних дел, где повторилось в точности то же: выгнали. Что д
елал бы на моем месте действительно освободившийся человек? Наверно, пош
ел бы к прокурору. Ну, нет… К прокурору я не пошел (бродяге можно быть наглы
м, но умеренно). Я поехал в один колхоз, уговорил председателя, и он меня при
нял лесорубом Ц работа в общем знакомая. Таким образом из сельского Сов
ета получил все необходимые справки и свидетельства, и через неделю мне
выдали в районном отделении милиции паспорт на шесть месяцев. Затем я из
колхоза смылся, ибо нельзя знать, сколько могут жить в Советском Союзе дв
а одинаковых по паспортам гражданина.
Теперь езжу по гостиницам. В каждой живу по три дня. Пригодилась и квалифи
кация, которой меня выучил Джимми. Оснащен я первосортной техникой: есть
полное собрание отмычек, есть гримировочные приспособления, позволяющ
ие на ходу изменить свой внешний облик; могу превращаться из шатена в бло
ндина или наоборот; могу среди зимы, как цыган, загореть или среди лета при
обрести бледность чахоточного; могу стать чересчур упитанным, курносым,
хромым, говорить любыми голосами, какие потребуются; и все эти изменения
личности проделать всего за минуту. Все хорошо, только иногда одолевают
мысли: милый друг, ведь ты на скользкой дороге, ведь это же она и есть, та сам
ая скользкая дорога, о которой говорила мама… Ворованная воля. И еще у мен
я глупая привычка, давно с нею борюсь, но побороть не могу Ц внимать народ
ным поговоркам и пословицам, из которых одна гласит: сколько веревочке н
и виться… Вот дьявол! Глупая же привычка.

* * *

Худшее, что со мной могло произойти, была встреча с Орасом (или кто он тепе
рь?). Встретились в Таллине, в зале ожидания Балтийского вокзала. Ему, по-ви
димому, живется неплохо: жирная морда сияет этаким барским самодовольст
вом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76