Не захотите и здесь работать Ц на о
собый режим пошлем. Сколько бы вы ни вертелись, а работать все равно приде
тся. И если вы не совсем дурак, дойдете до этого самостоятельно».
Он еще многое говорил и о молодости моей, о том, как им нелегко справляться
с нами, мешающими нормально работать и жить другим заключенным; о том, что
все это скоро искоренится, не будет со временем воров, и все такое. А Олег м
не потом объяснил, что Сашка Ташкентский был, мол, «ершом» Ц предателем, з
начит. «Ерш» Ц человек, когда-то изгнанный из воровского сословия, так ск
азать, лишенный звания, но продолжающий выдавать себя за вора «в законе»
там, где его не знают. Такое у воров карается смертью. А Олег все-таки своло
чь. Он все насмехается надо мной:
Ц Говоришь, волком тебя прозвали? Да какой же ты волк! Смешно Ц барашек т
ы. Волком надо еще стать, милый… А это не так просто. Ты хоть кого-нибудь уби
л за всю свою жизнь? Нет? Ну, видишь, какой же ты волк?.. Ты еще и понятия не име
ешь, что такое волчья жизнь…
Но мне казалось, что я имею о ней полное представление. Эта «волчья» жизнь
мне страшно опротивела. И когда уже совсем потеплело, растаяли снега, я сб
ежал.
Бежал из-под конвоя, когда шли колонной с работы, и не один, нас было четвер
о. Произошло это совсем неожиданно, хотя я давно к этому готовился. Но кажд
ый раз, когда я доходил до «окна» в лес Ц до места, где надо было рвануть, ка
кая-то необъяснимая сила сковывала мои ноги, и я как миленький приходил в
зону вместе со всеми.
Однажды мы шли с работы, я, как всегда, в первых рядах колонны. Шли по три чел
овека в ряду. Еще за километр от «окна» в лес начинаю себя подбадривать. В
горле делается сухо. И тут неожиданно впереди идущие стремглав бегут в л
ес. Бегу за ними. Кого-то догоняю, обошел. Сзади уже застрочили автоматы, сл
ышны крики: «Ложись! Ложись!» Ц это колонне, «Стой! Стой!» Ц это нам. Вокруг
свистят пули, щелкают о землю, режут ветки низеньких зарослей, кто-то из в
переди бежавших, перекувырнувшись, упал; но уже кусты Ц лес. Лечу, как на к
рыльях, а сзади все стреляют. Теперь не опасно, нужно только отойти подаль
ше. Вот и нужная поляночка, быстро достаю из карманов два пузырька с бензи
ном, смазываю ботинки, ноги, чтобы сбить со следа собак, бегу дальше.
Я убежал, да. Но до реки не дошел, к утру догнала меня собака. Она, разумеется
, не одна, компанию ей составили два длинноногих солдата-проводника. Коне
чно, встреча была радостная… Первой обнаружила меня, как я уже говорил, со
бака: она вырвалась от проводника, еще издали посылая мне свой «радостны
й» собачий привет. Проводник, видя, что я еле перебираю ногами, спустил ее
с поводка. Это дало мне повод прибавить шагу, и, мобилизовав последние сил
ы, я помчался со скоростью этой же собаки, не обращая внимания на хлеставш
ие по лицу ветки, на пни, об которые в кровь избил почти босые пальцы (ботин
ки за ночь превратились в отрепья). Но собака все-таки бежала немного быст
рее меня, и скоро я вынужден был признать себя побежденным, остановился, п
овернулся к ней.
Конечно же, после того как меня привели в колонию, пришлось некоторое вре
мя разделять общество милых клопиков в карцере. Обошелся мне этот побег
по вольному воздуху наперегонки со страхом в один год добавочного срока
с обязательным переводом в колонию особого режима, где и записываю эти с
трочки.
Участь тех, кто бежал со мной, такова: двоих сразу же настигли пули, третий
заблудился в тайге и к утру вернулся сам.
А карцер… вонючая все-таки штука, неприятная.

* * *

Впереди болото, сзади лес и еще «они». У меня нет выбора, надо идти через бо
лото, потому что за ним река. А река Ц спасенье. Лес кончился как-то вдруг,
на краю прекрасного зеленого луга. Это он только с виду прекрасный и толь
ко кажется лугом Ц под сочной высокой травой, я знаю, бездонная трясина, и
как через нее пробраться, одному дьяволу известно. Страшно делать первы
й шаг, и страшно его не делать, «они» ведь все приближаются. Измотался я за
эти три дня совсем, думал уже, что не доберусь до реки, а тут еще болото. Три
дня беспрерывного бега по дикой тайге, если это можно назвать бегом, Ц че
рез овраги и горы, через буреломы и трясины, иногда на четвереньках, иногд
а юзом на изодранном заде. «Их» я услышал рано утром, перед восходом солнц
а, когда в тайге еще совсем тихо и всякий звук несется далеко, словно эхо. Я
услышал собачий лай и сразу понял, что это «они». А я уже совсем было успок
оился, думал, что оторвался.
Следующие день и ночь бежал без отдыха, чтобы поскорее добраться до реки,
где надеялся снова замести след. И вот Ц болото.
Долго выбирать было некогда. Правая нога сразу провалилась по колено. Пе
ренес быстро тяжесть тела на левую, но поздно Ц она тоже провалилась. Нед
алеко, почти, рядом, спасительная твердыня Ц куст ольшаника. Но не достат
ь. Стараясь ухватиться за ветку, протянул руку и от движения провалился в
трясину до пояса. Но рука все же успела схватить ветку. Выдержит или нет? В
се попытки выбраться из трясины кончаются неудачно. Чем сильнее барахта
юсь, тем глубже засасывает. А силы все убывают. И страх… Нельзя дать ему во
лю Ц иначе потону в этой липкой вонючей грязи, как гадина болотная. Что те
перь стоит моя свобода? Говорят, когда человек тонет, вся минувшая жизнь п
роходит перед его мысленным взором. Но я вижу только солнце, которое подн
имается все выше; вижу листья, деревья, траву, птиц и слышу стук собственно
го сердца. А оно бьется все спокойнее, отдохнуло и от напряжения, и от стра
ха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76