Еще по дороге в зону, когда шли с работы, я все представлял себе эту про
цедуру и гадал, сколько начислили Ц рублей пятьдесят или шестьдесят? А м
ожет, больше? Некоторые из наших даже семьдесят получили, может, и я… Я не т
о чтобы был голоден, просто хотелось и мне в общий котел внести свою долю.
В магазине Ц он у нас называется ларек Ц было полно народу, шумно. Отовар
ивались побригадно. Когда дошла очередь до наших, я тоже подошел к окну. Ск
азал свою фамилию и жду. Бухгалтер все перелистывал ведомости, потом ска
зал:
Ц Вас у меня нет. Вы раньше в какой бригаде работали?
Я ответил, что ни в какой.
Ц Значит, не начислили, Ц сказал бухгалтер.
Я отошел от окна. Товарищи меня успокаивали, мол, не волнуйся, начислят. Эт
о просто в бухгалтерии что-то напутали. Но меня это не радовало.
Ц Да ты не огорчайся, Ц говорят парни, Ц что у нас, жратвы не хватает?
Жратвы, конечно, хватало, но мне было не по себе. «Как же так, Ц подумал я, Ц
ведь целый же месяц работал…»
Молча направился к выходу, а бригадники молча смотрели и жалели.
Ц Ничего, Ц сказал я им, Ц просто я сегодня почувствовал, что значит, ко
гда кто-нибудь отнимет трудовую копейку…
Я ушел в барак и лег на свою койку. В памяти воскресло давно виденное: стар
ые стоптанные женские башмаки и детские, тоже старые… Еще восемь рублей
и письмо отца, бросившего своих детей. Я тогда не взял этих денег, но тольк
о потому, что их было очень мало…
Жестокая штука жизнь, она ничего не забудет, она все тебе со временем прип
омнит… Эх, как мне хотелось сейчас порассказать всем, кто этого еще не зна
ет, какая это мерзость Ц жизнь воровская.
И вот пока я там лежал и соображал, ко мне подошел Георгий и сказал:
Ц Не надо, генацвале, не грусти, тебе тоже дадут ларек. Ц Он присел на кра
й койки, тряс меня за плечо и все повторял: Ц Надо смеяться, генацвале, зав
тра добудем мясо, сварим суп, жить надо! А потом тебе ларек будет…
Он ушел, а затем пришли парни и сказали, что Георгия посадили в карцер. Ока
зывается, он пошел к начальнику колонии и там стал требовать, чтобы мне не
медленно дали ларек. «Немедленно» это сделать не могли, обещали через па
ру дней. Нет, Георгий не мог этого терпеть, а когда его попросили покинуть
кабинет, начал ругать начальство и бухгалтерию. Ну, ему и дали трое суток к
арцера. Только на другой день выпустили, вся бригада ходила к начальнику
объясняться. Вот какой у меня напарник Ц генацвале.
А другой наш сотоварищ Ц Росомаха, имени которого никто не знает. Всe свое
свободное время жертвует картам, можно сказать, с ними он родился, для них
жил и с ними умрет. Только придет с работы, не успеем поужинать, как он, тасу
я карты, мчится в кильдим, взывая: «Кто хочет сладко пить и есть Ц прошу на
против меня сесть!»
Что такое кильдим? Кильдим Ц это барак, где живет самый отвратительный н
арод. Вымогате-ли, картежники, отказчики Ц основное население. Там в одно
м углу режутся в карты, в другом Ц за ширмой из одеял еще чем-то занимаютс
я; там, глядишь, кто-то спит совсем голый, все с себя проиграл. В общем кильд
им Ц это кильдим.
Самый старый из нас Ц Быдло. Ему скоро стукнет пятьдесят. Был когда-то в к
олонии поваром, но однажды утром, когда работяги пришли в столовую, вмест
о завтрака нашли Быдло. Он сидел в котле и говорил:
Ц Сварите меня, ребята, мясо я проиграл.
Ему простили, потому что он большой чудак.
Еще есть у нас Кузя Ц маленький хитрый человечек, который и дня не прожив
ет, если кого-нибудь не обманет. Обманы его пустяковые, например: выменяет
на ерунду чьи-то кальсоны, раздавая сахар, положит себе лишнюю кучку, и вс
е в таком же роде. Ребята к этому относятся добродушно, знают, что это его б
олезнь. А в общем парень он неплохой, это его багор частенько мне помогал,
когда попадались тяжелые бревна.
А всего нас одиннадцать человек, и живем мы, как я уже говорил, дружно.
И уж, конечно, я меньше всего мог думать, что найду успокоение не в одиноче
стве, а в бригаде каталей.
Костры в оцеплениях в зимнее время необходимы. Когда работаешь, конечно,
не холодно, но все же веселее, когда где-то неподалеку горит костер твоей
бригады. Там, у костра, твой хлеб. Пристроишь его как-нибудь на умеренном р
асстоянии от огня, и он там поджаривается, делается вкусным. Потом, в обеде
нный перерыв, присядешь у костра и смакуешь его. Костры нужны зимою. Они го
рят повсюду, у каждой бригады свой костер, у всех, кому не лень его разводи
ть, Ц костер. Вечером костры аккуратно тушат, но угольки прячут под золой
, чтобы на другой день легче было разжигать.
Сегодня, бродя после работы (наша бригада закончила раньше) по зоне, я набр
ел на чей-то догорающий костер. Около него сидели фитили Ц так называют д
оходяг, отказчиков, промотчиков, потому что они, словно фитили, еле горят,
от воздуха дрожат.

Костер все ниже, ниже…
Фитиль все ближе, ближе.

Сидят фитили согнувшись, а костер действительно все ниже. Одеты они парш
иво, в тоненьких, почти без ваты бушлатах, заросшие, грязные. Костер вот-во
т потухнет, еле тлеет, но им трудно подняться, отойти от него, чтобы хоть др
овишек подыскать. Холодно. Если уж совсем погаснет огонь, придется волей-
неволей идти за дровами. Беру пару поленьев, подхожу к костру, бросаю в ого
нь. Затрещал костер, обвились пламенем дрова. Присаживаюсь. Такова непис
аная традиция: бросишь в костер хоть чурку Ц садись около него, если есть
место.
Сидят фитили, молчат.
Ц Курить есть? Ц спрашивают. Я не курю.
Сидим. У каждого какие-то думы. Уже стемнело, зимний день короток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76