А вот теперь уже не до смеха.
Перед тобой стоит разъяренный дьявол в образе базарного дворника Ц здо
ровенный двухметровый верзила лет пятидесяти.
Ц Не-е… не-е знаешь! Ц ревет он изумительно нежным голосом, которому поз
авидовал бы северный медведь, и… ба-бах Ц ведро второй раз, еще с большег
о размаха, опускается на мою голову. Да, да Ц на мою! Это именно меня на талл
инском базаре стукнули по голове этим недостойным предметом. Пока я сооб
ражал, смеяться ли мне дальше или как, старик готовился третий раз продел
ать этот номер для потехи собравшихся зевак, и мне с трудом удалось укрот
ить это свирепое явление в старом залатанном фартуке, отняв у него поряд
ком помятое о мою голову ведро.
Ц Где мое ведерко? Ц проревел он.
Какое ведро? Что это он несет?
Ц Новое! Ц кричит он. Ц Куда ты, собачий сын, его девал?!
Я уже не обращаю внимания на неуважительный тон и пропускаю мимо ушей ос
корбление, изобразив одну из самых ласковых улыбок, молю его объяснить, в
чем дело. Тут наконец и приятели, насмеявшись досыта, поспешили на помощь
Ц старику подали кружку с пивом. Он смягчился и, прежде чем пригубить под
ношение, произнёс:
Ц Сказал мне тут один, что это ты ведро забрал, а я горяч малость… Но какая
же стерва стащила ведро?!.
Кто ему сказал это?
Опустошив несколькими здоровенными глотками кружку, он, все еще подозри
тельно на меня глядя, сказал:
Ц Да вот был он тут, Ц старик обернулся, поискал кого-то взглядом в толпе
, Ц такой маленький, пузатенький, с носом этаким… Ц он изобразил рукой, к
акой нос у того. Ц Ведь вот стерва, дали мне утром совсем новое ведро, тут я
его на минутку поставил, отвернулся, а потом гляжу Ц стоит это… Ц показа
л на старое. Ц И потом тот, с носом, подошел и на тебя показал. «Это, Ц говор
ит, Ц он стянул». А я ведь горяч… Но ты, если не брал, извини…
Это, конечно, Проныра… Отомстил за вчерашнее.
Вчера вечером мы съездили с ним в деревню к одной нашей знакомой. По дорог
е не могли никак решить проблему треугольника: нас ведь двое, а знакомая о
дна. Зато, не дойдя до дома знакомой, я решил проблему «дерева и собаки».
Во дворе знакомой (живет она одна) обитает громадная свирепая дворняга, к
оторую постоянно держат на цепи и которую Проныра каждый раз не забывает
пинать ногой, приговаривая: «У-у, злюка противная, р-р-р». За это бедная дво
рняжка так полюбила Мишкин нос, что и во сне видит, как бы оторвать его, и, ко
гда ей удастся сорваться с цепи, Проныре приходится сидеть на низеньком
каштане, растущем тут же во дворе. Что касается моих отношений с этой двор
няжкой, я ее всегда жалею и кормлю хлебом, колбасой. И пользуюсь за это осо
бым ее расположением.
Когда вошли во двор, я быстро подбежал к дворняжке и, прежде чем Проныра чт
о-нибудь успел сообразить, спустил ее с цепи. Проныра просидел на каштане
до тех пор, пока я не ушел.
…Ее зовут Сирье. Она каждое утро в половине восьмого выходит из квартиры,
а возвращается поздно Ц в шесть-семь часов вечера. Рабочий день, что ли, у
нее такой длинный Ц не знаю. Я прихожу в ее квартиру и наблюдаю, как она жи
вет. Разные мелочи рассказывают о ее жизни. Во-первых, альбом. Вот она засн
ята с каким-то мужчиной, противный тип, лысый. Она и он встречаются на мног
их снимках, они сняты и вдвоем и в компании. Не понимаю, как может такая кра
сивая женщина якшаться с таким уродом. На некоторых снимках она изображе
на и с другими мужчинами. Особенно выделяется один из них, с красивым лицо
м, с маленькими усиками. Не нравятся мне его глаза Ц наглючие какие-то. А в
от она заснята еще с кем-то, видно, военный, положительно симпатичная личн
ость, и глаза тоже симпатичные.
Она вяжет какое-то платье. В прошлый раз, когда я был здесь, я не мог еще опр
еделить, что это она такое вяжет. Но теперь могу поклясться, что это или пл
атье, или юбка. Гляжу на ее портрет и думаю, почему у нее такие грустные гла
за, не родилась же она с такими. Может, ей в жизни не повезло? Мне все в ней пр
авится, одно плохо: курит. Всегда у нее в пепельнице окурки папирос с напом
аженными кончиками.
Пытаюсь иногда представить себя рядом с ней Ц плохо получается. Мне каж
ется, что я смешон, неловок и уж, разумеется, некрасив, возможно, даже непри
ятен. И вообще, что я из себя представляю как мужчина? Раньше мне было все р
авно, каким я кажусь женщинам Ц умным, дураком, красивым, уродливым, Ц ли
шь бы они меня принимали. А вот теперь я даже не представляю, что я с ней мог
у познакомиться, поговорить, сжать ее руку. Что это со мной такое происход
ит? Неужели это и есть любовь? Но ведь любовь не для меня, разве это возможн
о? Ну, допустим, любить-то я право имею Ц товарища, собаку, удовольствия ра
зные, жизнь вообще. А ее? Мой товарищ Ц такой же, как я, вор. Я имею право люби
ть своего товарища, потому что он такой же, как я, и разделяет мою участь; а е
е, эту женщину, я любить не должен, потому что она не сможет разделить мою ж
изнь. Об этом даже думать нельзя. Если бы она была воровкой Ц имел бы я пра
во любить ее тогда? Наверное Ц да. Но хотел бы я любить такую женщину? Наве
рное, если уж она мне нравится, я любил бы ее все равно. Кто его знает почему
… Не знаю. Неведома мне эта сила. Но сила эта есть, и никто не может устоять п
еред ней. Стало быть, тогда и я ее могу любить… Да, я имею право, это мое личн
ое дело, но заставить ее разделить мою проклятую жизнь Ц этого делать не
льзя. Люби себе на здоровье, сколько хочешь, и пусть об этом, кроме тебя, ник
то не знает. Но я не хочу так, я хочу быть с ней. Что делать? Открыться ей и ска
зать все прямо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76