Особенно
мне и двум моим товарищам. Мы решили от нее избавиться. Наш план таков: ноч
ью удрать из Биркенхейма и идти на Фленсбург. Это большой портовый город
километрах в шести от датской границы, которую мы намереваемся перейти,
ибо в Дании, по нашим соображениям, текут молочные реки, а хлеб растет булк
ами на деревьях.

* * *

Если мир не без добрых людей, то и подлецов в нем немало. Нашелся человек, к
оторый, узнав о нашем замысле, сообщил об этом господину Кройцу. Директор
нас всех троих арестовал, раздел догола и запер в карцер. У двери поставил
и вооруженного пожарной трубой часового.
Как мы, три голых мушкетера, провели ночь Ц говорить не стану. Что нам был
о холодно, ясно и без объяснений. Бегая взад-вперед, мы усиленно придумыва
ли, как спастись. И ведь недаром говорят, что одна голова хорошо, а две Ц лу
чше. В нашем же распоряжении были три мудрых головы.
В камеру заглянула какая-то любознательная крыса, мы все трое ее заметил
и. Крыса, удовлетворив свою крысиную любознательность, убежала. Но в одно
й из мудрых голов зародилась воистину «крысиная» идея… В этой голове воз
никло соображение, что мы могли бы прогрызть… да хотя бы потолок. Идея был
а провозглашена и разработана. Был найден гвоздь; затем один из нас, встав
на плечи другого, начал им откусывать щепку за щепкой от досок потолка, вг
рызаясь все глубже и глубже. Работали меняясь, нельзя сказать, что быстро,
но не сомневаясь в успехе. Только как мы ни спешили, настало утро, а дыра вс
е не была готова. Перед завтраком мы прибрали в камере и собрались у двери
, чтобы не дать возможности обозреть потолок. Товарищи, принесшие завтра
к, сообщили, что вся группа собирается к морю (чем-то заниматься) и остаетс
я лишь наша охрана, а она не имеет ничего против нашего ухода, если мы смож
ем уйти не через дверь. Мы продолжали лихорадочно работать, и скоро посып
ались опилки, песок и всякая дрянь, а когда осела пыль, мы увидели в потолк
е дыру, через которую могла бы пролезть корова.
Скоро мы были на чердаке, откуда высунув языки на цыпочках спустились в п
омещение директории, где в поисках одежды взломали (сверх потребности) в
се шкафы и перевернули вверх ногами сундуки. А к ночи мы были уже далеко от
Биркенхейма.
Опасаясь жандармерии и бродящих по всем дорогам патрулей, мы двигались н
очью, отдыхая днем.
Питаемся кроликами, которых промышляем ночами, мимоходом, и пищи этой, сл
аву богу, хватает, благо немцы кроликов развели много. Иногда у более круп
ных бауэров останавливаемся на несколько дней, чтобы накопить жиру. Посе
лившись где-нибудь на чердаке, по ночам доим хозяйских коров, угощаемся в
кладовых и не забываем заводить приятельские отношения с курами.
Недавно у одного такого бауэра нас случайно обнаружили польские военно
пленные. Они предупредили, что вокруг идут повальные обыски Ц ищут дезе
ртиров, и советовали нам смыться. Еще показали они листовку, сброшенную р
усским самолетом, прочитать ее мы не смогли, но поляки объяснили, что она р
азъясняет истинное положение Германии и призывает население восстать
против обреченного гитлеровского режима, спасать культурные ценности
и т. д. Ну, в этом мы мало разбирались, а намотали себе на ус лишь то, что нам по
лезно убираться, пока не поздно.

* * *

Мы пришли на небольшую железнодорожную станцию, где стоял воинский эшел
он. В одном из пустых вагонов я увидел мешок с подозрительными выпуклост
ями. Я всем своим нутром почувствовал, что это хлеб. А мы Ц о боже! Ц сколь
ко уже времени мы не ели хлеба! Я решил добыть хлеб. Ничего не сказав товар
ищам, отдал им свой рюкзак, попросил подождать и вернулся к вагону. Вокруг
на перроне прохаживались солдаты, но все как будто были заняты самими со
бой. Убедившись, что за мной никто не следит, я осторожно просунул голову в
вагон. В нем, растянувшись на нарах, спали несколько солдат. Я скользнул в
нутрь, тихонько подошел к мешку и развязал его. Он был полон симпатичных с
ереньких булок. Я уже протянул к ним руку, когда один из спящих вскочил и п
рыгнул на меня. Не успел я опомниться, как на мне сидели три дюжих немца. Бе
да возросла еще оттого, что в этот момент паровоз дал гудок и в вагон стали
залезать другие немцы. Паровоз еще прогудел, дернул, и поезд пошел.
Чувствовал я себя очень скверно и думал: можно было, пожалуй, обойтись и бе
з хлеба… Но, увы, немцы моих чувств не разгадали. Они затараторили о чем-то
все сразу и так быстро, что мои познания в немецком языке оказались ничто
жными. Потом они меня завертели, закрутили, и наконец я догадался, что мне
приказывают раздеваться. Это было крайне нежелательно, однако внушител
ьные тумаки не позволили долго раздумывать. Я разделся. Оставили на мне л
ишь кальсоны. Дальше последовала кара. Тумаками меня загнали под нары. Я б
ыл этим почти доволен и подумал было там устроиться, но тут меня схватили
за ноги и вытащили. Затем в таком же порядке я должен был вскочить на верхн
ие нары, с них соскочить и снова залезть под нары, и пошло, и пошло…
Я словно белка вскакивал на нары, с нар Ц под нары; из-под нар Ц на нары и о
пять под нары, и все быстрее («Шнеллер, шнеллер!»), быстрее, быстрее и все под
градом свирепых тумаков. С меня ручьями тек пот, я задыхался. Тогда оконча
тельно загнали меня под нары и оставили в покое. Скоро солдаты занялись с
воими делами и обо мне, казалось, забыли. А поезд все шел и шел, увозя меня че
рт знает куда.
Трудно сказать, сколько я уже провалялся под нарами, когда поезд, загрохо
тав, остановился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76