Годимир рухнул на колени, отбросил бесполезный эфес с торчащей из него п
ядью стали.
Жизнь оставила дракона сразу. Обычно холоднокровные гады так не умирают
. Но ведь он не мог считаться живым. Питавшая его магия навьи ушла мгновенн
о и без остатка.
Где-то позади и над головой зазвенел восторженный голос Олешека:
Ц Ух ты, пан рыцарь! Убил-таки! Вот молодец! Теперь и в Ошмяны можно! А то и в
Стрешин…
Ярош бесцеремонно сгреб шпильмана за ворот зипуна, придавил так, что гор
ло певца перехватило, уткнулся бородой в ухо и что-то горячо зашептал, зыр
кая глазами в сторону Годимира.
Ц Да все, все… Ц дергался, пытаясь вырваться, Олешек, но не тут-то было. Ра
збойник держал крепко и не отпускал, а толкал перед собой к пещере. Ц Да б
рось же меня, говорю! Ц сипел шпильман. Ц Понял! Не дурак!
Ярош оттолкнул музыканта так, что тот сел задом на угловатый камень, сплю
нул и отвернулся. Олешек, потирая ушибленную ягодицу, прошипел сквозь зу
бы нелицеприятные слова, но после махнул рукой и тоже отвернулся. Ссутул
ил плечи и замер.
Годимир поднял голову и посмотрел на небо. Судя по положению луны, дело шл
о к рассвету. Подгоняемые невесть откуда взявшимся ветерком облака нача
ли затягивать звезды, будто пожирали их одну за другой гигантской пастью
.
Аделия приблизилась неслышными шагами, тронул узкой ладошкой рыцаря за
плечо, но ничего не сказала и удалилась так же, как и пришла.
Он простоял на коленях, сохраняя отрешенную неподвижность, до зари, когд
а склоны гор окрасились розовым, а ночная тьма начала отступать, собирая
сь в узкие длинные тени от деревьев и камней.
Слышал, как Ярош стучит кремнем о кресало, высекает искру.
Его спутники уселись спинами к маленькому костру, защищая его от все уси
ливающегося ветра, а рыцарь продолжал стоять, ощущая в душе такую мерзос
ть, словно не дракону голову отсек, а раненого товарища на поле боя мало то
го, что бросил, так еще и сапоги снял.
Солнце едва пробивалась сквозь обложившие небо тучи. Тяжелые, низкие, до
ждевые. Запахло дождем. Где-то вдалеке сверкнула голубоватая молния, чер
ез время донесся раскат грома.
А вместе с первыми тяжелыми холодными каплями, ударившими рыцаря по щека
м, забарабанившими по темени, из лесу выехали люди. Дюжины полторы-две. Че
рные с желтым суркотты, на головах шишаки. Впереди на толстоногом коне с д
линной, заплетенной в кончики, гривой и достигавшей едва ли не храпа челк
ой, ехал высокий пан, с трудом разместивший огромный живот на передней лу
ке. На мохнатой шапке красовались три фазаньих пера. Рыжеватые с сединой
усы топорщились под носом, словно свиная щетина, а кончики их нависали на
д уголками рта.
Годимир поднялся, притопнул, разгоняя кровь в затекших ногах.
Ц Пан Божидар?! Ц воскликнул он. Ц Какими судьбами?
Ошмянский каштелян грузно спрыгнул с коня. Бросил поводья носатому, узко
лицему оруженосцу. Опасливо обошел поверженного дракона. Покачал голов
ой, останавливаясь рядом с Годимиром.
Ц Ты таки убил его, пан рыцарь! Не зря я в тебя верил, не зря! Ц И тут же смен
ил восторженный тон на деловитый. Ц Где сокровища?
Ц Какие? Ц опешил словинец.
Ц А такие! Драконы завсегда золото и каменья драгоценные собирают! Или с
кажешь, что уговор наш забыл, драконоборец?
Ц И что… Ц Годимир пожал плечами.
Ц Так веди! Эх, гляжу я на тебя и сомнения меня терзают. Половины для тебя,
пан Годимир многовато будет. Ясное, нашедшему пещеру и дракона заваливше
му, доля полагается, но уж не больше десятой части. А остальное сокровище,
не обессудь, в Ошмяны поедет. Ц Пан Божидар говорил нарочито бодро, огляд
ывая, тем не менее, с заметной брезгливостью поле недавнего боя.
Ц Куда вести? Куда поедет?
Ц Ты что, парень, умом тут тронулся? Ц загремел Божидар уже рассерженно.
Пан каштелян еще раз посмотрел на дракона, изуродованные тела людоедов.
Прибавил твердо: Ц Хотя не мудрено… Где логово-то? Скажи…
Ц Там, Ц махнул рукой Годимир.
Не тратя больше слова, пан Божидар герба Молотило свистнул своим людям и
скрылся в черном лазе пещеры.
На сидевшую у шипящего костра и настороженно вскинувшую голову королев
ну он даже не посмотрел. Словно и знать не знал, и ведать не ведал…
И тут ливень хлынул как из ведра. Вымочил людей до нитки, смыл пролитую то
здесь, то там кровь, пригнул верхушки молодых елей.
А у Годимира перед глазами вдруг всплыли рифмованные строчки. Записал он
их не скоро, лет через сорок, когда телесная немощь стала непреодолимой п
омехой в езде верхом и фехтовании:

Хорошо, когда идет дождь,
Это значит Ц не видно слез,
Это значит Ц за холода дрожь
Можно выдать крушение грез.
Хорошо, когда гром гремит,
Заглушает он сердца стук.
Это значит Ц в звоне копыт
Можно спрятать горечь разлук.
Хорошо в расставанья час
Ощутить себя вновь бойцом
И, как делал это не раз,
Улыбнуться судьбе в лицо.

декабрь 2005 Ц апрель 2006


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97