Отец Пархим и сын Пархим, внук тоже Пархим… Похоже, жа
дничают они на имена. Или попросту ленятся новые придумывать.
Ц А ты спроси его. Когда облегчится, само собой…
Ц А чего я? Сам спрашивай, пан рыцарь, коли интересно.
Ц Я его лучше спрошу, есть сала кусок в запасе или нет? Эту кашу да салом бы
заправить, да лучку зеленого…
Ц Ох, да ты точно поэт!
Ц Скажешь тоже, Ц смутился рыцарь. Ц Просто я иногда думаю, что если пок
алечусь в каком-нибудь сражении, не пропаду. Корчму куплю и буду гостей ко
рмить-поить.
Ц А назовешь ее…
Ц А назову ее «У дракона». Вот тут не худо бы и голову драконью над входом
прибить.
Ц Ты опять за свое? Ну, нет драконов на свете, нет!
Ц Не веришь, не ищи. Что ты за мной тогда едешь?
Ц А вот для того и еду, чтоб поглядеть, как ты опростоволосишься, пан рыца
рь. Не найдешь ты дракона.
Ц Здесь не найду, в другие края искать поеду. В Пологие горы, к твоему Мари
енбергу поближе…
Ц Еще чего удумал! Там уж точно ничего не сыщешь!
Ц Тогда на юг. За Усожу, в степи кочевничьи, в самую Басурмань.
Ц Эх, пан рыцарь, пан рыцарь… Жаль мне тебя. Пропадешь ни за грош. И что это
тебя так дракон беспокоит? Неужели только из гордости да тщеславия? Ц Ол
ешек глянул над пламенем костра прямо в глаза словинцу, склонил голову н
а бок, ожидая ответа.
Ц Нет, конечно, Ц подумав, сказал Годимир. Ц Из тщеславия вон шатры у мо
ста разбивают. А потом трофеи в кучу складывают да хвастают у камина зимо
й Ц вот этого рыцаря я тогда-то победил, а этого тогда… А я хочу…
Он не договорил. Махнул рукой и принялся ожесточенно мешать кашу. Словно
колдовское зелье. И посолонь, и противосолонь.
Ц Так что ты хочешь? Ц напомнил Олешек. Ц Скажи.
Ц Дракон Ц это зло.
Ц Да?
Ц Точно.
Ц Ну, не знаю… Ц задумался музыкант. Ц А почему?
Тут вернулся Пархим. Взъерошенный, в сбитой на затылок шапке.
Ц С облегченьицем! Ц поприветствовал его Олешек. Ц Друзья твои приход
или. В гости звали.
Ц Какие такие друзья, сладкая бузина?
Ц Чэсь из Островца. Знаешь такого?
Горшечник пожал плечами. Жест его можно было истолковать по-всякому. И «д
а, знаю», и «а кто это такой». Во всяком случае, не похоже, чтобы заречанин хо
тел все бросить и мчаться поболтать со стражником за жбанчиком пива.
Ну, нет так нет, решил Годимир. Мало ли у кого какое желание или нежелание? Г
ораздо больше его заинтересовал кусок сала, завернутый в чистую холстин
у, вытащенный Пархимом из-под сиденья возницы на передке. Что ж за каша бе
з сала? Ни вкуса, ни сытности.
Поужинали быстро и улеглись.
Горшечник захрапел сразу. Шпильман еще долго дергал струны, напевал, поо
бещал сложить балладу в честь сваренной рыцарем каши. Ибо подобное произ
ведение изящных искусств заслуживает восхищения и всяческого поклонен
ия. Потом спел про рыцаря-несчастье, отложил цистру и уснул.
К Годимиру сон не шел долго.
Он лежал, рассматривал звездное небо. Грустил, вспоминая прекрасные глаз
а Марлены из Стрешина. Беседы, которые велись при дворе воеводы Стрешинс
кого, турниры красноречия и состязания певцов. Подумаешь, баллада о каше!
Я и сам запросто сочиню, не дожидаясь заносчивого шпильмана. И получится
гораздо лучше, чем у того. Играть на цистре он, конечно, мастер, ничего не по
пишешь, а вот со стихами мы еще потягаемся. Хотя и с инструментом, будет вр
емя, тоже разберемся. Если один человек что-то умеет хорошо, почему другой
при должном старании не может тому же выучиться? Старании и усердии. А уж
усердия, Годимир знал это совершенно точно, ему не занимать. Еще вопрос, бу
дет ли так прилежно Олешек постигать науку обращения с мечом? Неизвестно
. Да и вообще, зачем шпильману уметь с оружием управляться? Глупости да и т
олько! Поглядим для начала Ц сумеет ли он удержать меч как положено. Може
т, тот наемник, что показал ему несколько стоек и ударов, только испортил р
уку мариенбержцу? Ведь, как известно, переучиваться гораздо труднее, чем
учиться с самого начала.
Кричали козодои, птицы ночные, ширококлювые и потому уродливые. Был бы ко
зодой величиной хотя бы с орла, страшнее птицы не сыскать. Хуже кикиморы…

За излучиной реки, довольно далеко, загудела выпь. Тоже жутковатая птица.
Непривычный человек, впервые услышав, может и обмереть с перепугу. Таким
голосом к лицу обладать чудовищу лесному. Ну, хотя бы тому же дракону… Инт
ересно, а как кричит дракон? Ревет, как бугай? Или, может, рычит, словно разбу
женный посреди спячки медведь? А то, говорят, в Басурмани встречается зве
рь ужасный, желтого цвета. Мантихором зовется. Сам голый, а голова и плечи
волосом обросли, будто у человека. Клыки имеет в полпяди, когти в пядь длин
ой. Голосистый ужасно. Ежели заорет, пасть к земле обратив, то яма образует
ся, а в оную яму дичь и падает к мантихора вящему удовольствию…
На этой мысли Годимир провалился в сон.
И снилось рыцарю, будто шагает он по лесной дороге, подобной той, по которо
й они совсем недавно шли вместе с Олешеком. Птички щебечут, трепещет лист
ва под легким ветерком, солнечные лучи пригревают сквозь прорехи в крона
х, дурманящим ароматом веет от кустов шиповника, растущих вдоль обочины.
А цветы на них такие крупные, в ладонь, не меньше. Белые и розовые.
И все бы хорошо было и приятно, когда бы не взгляд, сверлящий затылок. Прис
тальный, жадный. Не злой и не добрый, нет. Просто любопытный. Пожалуй, сам Го
димир третьего дня так наблюдал за потешной схваткой здоровенных, гладк
их и блестящих, коричневых жуков-рогачей. То же ощущение, что и днем. Тогда
рыцарю не удалось разглядеть неизвестного преследователя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97