Не зная, куда направиться, я
предоставил лошади сделать выбор вместо меня. В конце концов, никакой
определенной цели у меня не было. Мне просто казалось, что лучше убраться
подальше отсюда.
И вот теперь, трясясь в седле теплой и звездной летней ночью, я
впервые с тех пор, как оказался в этом мире, получил возможность
поразмыслить. Я восстановил в памяти все, происшедшее после того, как я
свернул с автострады на извилистую дорогу, ведшую к Пайлот-Нобу; я
задавался множеством вопросов - обо всем, что случилось потом, но готовых
ответов не находил. Когда это стало окончательно ясно, я осознал, что ищу
ответы исключительно затем, чтобы спасти собственную человеческую логику,
и понял всю бесплодность этих попыток. В свете всего, что я теперь знал,
не было оснований считать, что человеческая логика - это инструмент,
которым можно будет пользоваться и впредь. Я вынужден был признать, что
единственно возможное объяснение можно было почерпнуть лишь из
соображений, изложенных в записках моего старого друга.
Итак, существует некий мир, в котором, между прочим, я сейчас
нахожусь, мир, где сила-субстанция воображения (что за неуклюжий термин!)
становится исходным материалом, из которого может быть создана новая
материя - или ее видимость, или даже новая ее концепция. Некоторое время я
ломал голову в поисках формулировки, способной исчерпывающе описать и
объяснить ситуацию, сведя всяческие "может быть" и "если" к приемлемому
соотношению, но это была безнадежная затея, и чтобы покончить с ней, я в
конце концов просто подобрал подходящий ярлык - Воображенный Мир. Это было
трусливым отступлением, но, возможно, впоследствии кто-нибудь подберет
лучшее определение.
Итак, вот он, этот мир, выкованный из всех фантазий, всех
самообманов, всех легенд и волшебных сказок, всех измышлений и традиций
человеческой расы. И в этом мире обитают - бегают, прячутся, крадутся -
все существа, которые могли быть созданы воображением всех вечно занятых
умов легкомысленных приматов - с того самого момента, как первый из них
появился на свет. Здесь (каждую ночь или только в канун Рождества?)
проезжает в своих запряженных оленями санях Санта-Клаус. Где-то здесь
(каждую ночь или только в канун Дня Всех Святых?) на каменистой горной
дороге погоняет свою клячу Икебод Крейн, отчаянно пытаясь достичь
волшебного мостика раньше, чем Всадник Без Головы сможет швырнуть в него
тыкву, притороченную у седла [подробности этой леденящей душу истории
можно почерпнуть в новелле американского писателя Вашингтона Ирвинга (1783
- 1859) "Легенда о Сонной Лощине"]. Здесь крадется по кентуккийским лугам
с длинным ружьем на плече Дэниел Бун [Бун Дэниел (1734 - 1820) - один из
первых американских поселенцев в Кентукки, был среди инициаторов захвата
индейских земель; но в данном случае гораздо важнее, что он стал
популярным персонажем американского фольклора]. Здесь бродит Песчаный
Человек, и танцуют джигу на коньке крыши отвратительные, ухмыляющиеся
существа. Здесь повторяется (лишь в особых случаях? или длится всегда?)
битва при Геттисберге - но не та, что была в действительности, а
рыцарское, великолепное, галантное и почти бескровное представление, каким
по прошествии времени и рисуется оно в общественном сознании. А возможно,
здесь происходят и другие битвы - из тех великих и кровавых, значение
которых со временем не теряется, а растет. Ватерлоо и Марафон, Шилох
[Разыгравшаяся 6 апреля 1862 года близ города Шилоха в Тенесси битва -
одна из самых кровопролитных в истории Гражданской войны: обе сражавшихся
стороны вместе потеряли в ней 24 тысячи человек. Сейчас на этом месте
организован Национальный военный парк], Конкорд-Бридж [близ
Конкорд-Бриджа, неподалеку от Бостона, 19 апреля 1775 года произошло самое
первое сражение Войны за независимость] и Аустерлиц, а в будущем, когда
они тоже станут историей, - бессмысленные и бесчеловечные сражения Первой
и Второй мировых войн, Кореи и Вьетнама. А со временем частью этого мира
станут к тому же - если уже не стали - и Ревущие Двадцатые, с их енотовыми
шубами, фалдами и карманными фляжками, с их сухим законом и гангстерами,
чьи автоматы так удобно укладывались в скрипичные футляры.
Все, о чем человек мог подумать или думал достаточно долго, - все
безумие и разум, злобность и шутовство, все радости и печали всех людей,
от первобытной пещеры до наших дней, - все, сформировавшееся в их
сознании, обрело в этом мире плоть.
Конечно, с позиций холодной человеческой логики все это могло
показаться безумием, но оно существовало здесь, вокруг меня. Я ехал верхом
по местам, подобных которым не сыщешь нигде на Земле, ибо это была
волшебная страна, замороженная светом звезд тех созвездий, ни одного из
которых нельзя было бы отыскать в небе человеческой Земли. Вокруг меня
простирался невозможный мир, где дурацкие пословицы становятся законами,
где нет места логике, целиком построенный на не подчиняющемся логике
воображении.
Лошадь продолжала бежать, временами переходя на шаг, если местность
становилась труднопроходимой, но потом сразу же вновь поднимаясь в рысь.
Голова у меня все еще побаливала; я пощупал - и пальцы снова стали
липкими; однако я ощущал, что ссадина начинает подсыхать; в целом, похоже,
все должно было обойтись. Во всяком случае, я чувствовал себя куда лучше,
чем можно было предполагать, и ехал в сиянии звезд по этой холодной
местности, ощущая полное удовлетворение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62