Разумеется, если не считать того, что в любой момент я мог
повстречать кого-нибудь из странных обитателей этого фантастического мира;
впрочем, никто из них не показывался. Лошадь, наконец, отыскала дорогу
получше и вновь припустила быстрей. Миля за милей оставались позади, а
воздух становился холоднее. Временами я видел вдалеке редкие жилища,
которые трудно было как следует разглядеть, хотя одно из них напоминало
форт, окруженный высоким бревенчатым палисадом, - в таких поселялись
продвигавшиеся на Запад переселенцы, добравшись до новых земель в
Кентукки. Временами в отдалении мелькали во тьме звездной ночи огоньки, но
понять, что они представляли собой, было совершенно невозможно.
Внезапно лошадь резко остановилась, и я лишь по счастливой
случайности не перелетел через ее голову. Только что она беспечно шла
рысью, как всем довольная, беззаботная лошадь, и остановка была
неожиданной - со скольжением на прямых ногах. Уши ее повернулись вперед,
ноздри раздувались, словно она почуяла что-то во тьме впереди.
Она в ужасе заржала, прыгнула вбок с тропы, развернулась на задних
ногах и бешеным галопом помчалась в лес. Я усидел на ее спине только
потому, что успел вовремя броситься ей на шею, вцепившись руками в гриву,
и хорошо сделал, ибо сучья неизбежно раскроили бы мне череп, останься я
по-прежнему прямо сидеть в седле.
Лошадиное чутье намного превосходило человеческие возможности,
поскольку лишь в лесу я услышал донесшийся сзади мяукающий звук,
окончившийся сочным шлепком, и уловил пришедший с порывом ветра запах
падали; затем позади раздались треск и хруст - словно нас догоняло
огромное, неуклюжее и ужасное тело.
Отчаянно цепляясь за лошадиную гриву, я украдкой оглянулся и краешком
глаза заметил преследующую нас болезненно-зеленую тварь.
И вдруг, так быстро, что я не мог ни о чем заподозрить, пока это не
произошло, лошадь подо мной растворилась. Она исчезла, словно никогда и не
существовала, а я приземлился - поначалу на ноги, но потом опрокинулся и
проехался на заду по лесной глине добрую дюжину футов, пока не перевалился
через край откоса и не покатился по склону на дно. Я был потрясен и
исцарапан, но все же смог подняться на ноги и посмотреть в ту сторону,
откуда продиралось ко мне сквозь чащу зеленое чудовище.
Я точно знал, что произошло, предвидел это и был к этому готов, но
ехать верхом казалось так привычно и удобно, и я как-то упустил из виду
неизбежность окончания геттисбергского спектакля. Но вот он завершился - и
все эти пока еще живые люди на склонах и вершинах холмов, разбросанные по
полю мертвые тела, разбитые пушки и невыпущенные ядра, боевые знамена и
все остальное, собранное для воспроизведения битвы, - все это просто
исчезло. Пьеса кончилась, актеры и сама сцена Перестали существовать, а
поскольку лошадь, на которой я ехал, была частью этой игры - она исчезла
тоже.
Я был оставлен один в этой маленькой, наклонной долине, пролегавшей
через лес, один на один с омерзительной зеленью, бушевавшей позади, -
омерзительной на вид и распространяющей столь же омерзительный смрад,
ужасный запах гнилостного разложения. Тварь мяукала теперь еще более
злобно, и эти звуки перемежались хлюпаньем и жутким чириканьем, буквально
раздиравшим мне внутренности. Сейчас, остановившись и обратившись к нему
лицом, я понял, что оно представляет собою - существо, выдуманное
Лавкрафтом [Лавкрафт Говард Филипс (1890 - 1937) - американский
писатель-фантаст, признанный мастер литературы ужасного и
сверхъестественного. А с зеленым чудовищем можно поближе познакомиться,
прочитав его роман "Зов Ктулху" (1928)], пожиратель мира, вышедший из
мифов Ктулху, Древнейшее, для кого земля долго пребывала запретной, а
теперь оно вернулось, мучимое отвратительным голодом вампира, который не
только обдерет плоть с костей, но и заставит оцепенеть душу, жизнь и разум
того, кого захватит в плен своим безымянным ужасом.
И ужас нахлынул на меня - волосы на затылке встали дыбом, судорожно
извивался кишечник, тошнота подступала к горлу, и я чувствовал, что
лишаюсь всего человеческого; но в то же время ощущал и гнев - именно этот
гнев, я уверен, и сохранил мне рассудок. "Проклятый Арбитр, - подумал я, -
грязный, маленький, коварный обманщик! Разумеется, он ненавидит меня - и
имеет на это право, ибо я побил его, и не раз, а дважды, и еще я с
презрением отвернулся от него и ушел, когда он сидел на колесе разбитой
пушки и звал меня. Но правило есть правило, - говорил я себе, - и я играл
по этим правилам - так, как сам Арбитр их понимал, - и теперь по праву
должен находиться вне опасности."
Зеленоватый свет стал ярче - смертоносная, болезненная зелень - но я
все еще не мог определить форму преследующего меня существа. Кладбищенский
запах усилился, забив мне горло и заполнив ноздри, я пытался не дышать, но
безуспешно - из всего, что мне пришлось испытать, этот запах был,
несомненно, самым ужасным.
Затем, совершенно неожиданно, я увидел эту тварь, приближавшуюся ко
мне, пробираясь между деревьями, - неясно, ибо черные стволы рассекали
силуэт на части. Но тем не менее глазам моим предстало достаточно, чтобы
запомнить до конца дней. Возьмите чудовищную, раздувающуюся жабу, добавьте
немного от плюющейся ящерицы и еще кое-что от змеи - и вы получите
приблизительное, весьма отдаленное представление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62