Тварь была гораздо
отвратительнее, настолько, что это не поддается описанию.
Захлебываясь этим смрадом, задыхаясь от зловония, я повернулся на
подгибающихся от страха ногах, чтобы бежать, - и в тот же миг земля ушла
из-под меня, а потом ударила прямо в лицо. Я понял, что лежу на какой-то
твердой поверхности - с исцарапанным лицом и руками и, похоже, с выбитым
зубом в придачу.
Но зловоние пропало, стало светлее, причем это был не тот мертвенный
зеленый свет, а немного придя в себя, я обнаружил, что вместе со смрадом
исчез и лес.
Я осознал, что лежу на бетонной поверхности, и меня пронзил новый
страх. Что это? Взлетная полоса? Автострада?
Я встал, потрясенно оглядывая длинную полосу бетона. Это было
скоростное шоссе, и я находился как раз на середине проезжей части. Однако
мне ничто не угрожало. Ни одна машина не мчалась прямо на меня. То есть
машины здесь, разумеется, были, но - неподвижные. Они просто стояли.

17
Некоторое время я не понимал, что произошло. Слишком уж испугала меня
поначалу сама мысль о том, что я нахожусь посреди шоссе. Автостраду я
узнал сразу же - широкие ленты бетона, поросшая травой разделительная
полоса, ограда из стальной сетки, змеящаяся параллельно правой обочине,
перекрывая тропинки. Потом я заметил замершие автомобили, и эта картина
меня потрясла. Вид случайной машины, с поднятым капотом стоящей на
обочине, не являет собой ничего примечательного. Но увидеть их больше
дюжины одновременно - совсем другое дело. Людей не было и следа. Только
машины - некоторые с поднятыми капотами, хотя и не все. Как будто все они
разом вышли из строя и остановились. И замерли они не только рядом со
мной, а протянулись вдоль всей дороги, насколько хватало глаз, постепенно
превращаясь вдали в темные точки.
И лишь после того, как сознание мое примирилось с очевидностью этих
бездвижных машин, до меня дошел куда более явный факт, который я должен
был осознать сразу.
Я вновь вернулся в человеческий мир! Я не находился больше в странном
мире Дьявола и Дон Кихота!
Не будь я так взволнован видом неподвижных машин, то почувствовал бы
себя более счастливым. Но это зрелище настолько обеспокоило меня, что все
остальные чувства как бы притупились.
Подойдя к ближайшей машине, я осмотрел ее. На переднем сиденье лежали
дорожная карта Американской автомобильной ассоциации и несколько
путеводителей, а в углу заднего я заметил термос и свитер. В пепельнице
лежала трубка; ключей в замке зажигания не было.
Я осмотрел несколько других машин. В некоторых оставался багаж -
словно люди отправились за помощью, рассчитывая вернуться.
Солнце поднялось уже высоко над горизонтом, и утро становилось все
более жарким.
Вдали виднелся переход - тонкий мостик, аркой перекинувшийся через
шоссе. Вероятнее всего, там мне удастся сойти с автострады. В утренней
тишине я зашагал по направлению к нему. В кронах растущих вдоль ограждения
деревьев перелетала с ветки на ветку стайка птиц, но это были молчаливые
птицы.
Итак, я наконец дома - как и Кэти, если, конечно, Дьяволу можно
верить. Только где же она? Скорее всего, прикинул я, в Геттисберге - дома
и в безопасности. Я пообещал себе, что, как только доберусь до телефона,
сразу же позвоню туда и выясню, где она находится.
Я миновал множество стоящих машин, не обращая на них никакого
внимания. Самое главное сейчас - сойти с автострады и отыскать
кого-нибудь, кто был бы в состоянии объяснить, что происходит. Дойдя до
дорожного указателя, на котором было написано "708", я понял, что нахожусь
где-то в Мэриленде, между Фредериком и Вашингтоном. Выходит, за ночь
лошадь покрыла изрядное расстояние - если, конечно, география
Воображенного Мира совпадала с нашей.
На указателе, установленном возле съезда с автострады, значилось
название города, о котором я никогда не слыхал. Я побрел по съезду и там,
где он соединялся с узкой дорогой, обнаружил станцию обслуживания, однако
двери ее были заперты и она производила впечатление покинутой. Пройдя еще
немного, я оказался на окраине маленького городка. И здесь жались к
поребрикам неподвижные машины. Я завернул в первую же открытую дверь - это
оказалось небольшое кафе, построенное из бетонных блоков, выкрашенных
тошнотворной желтой краской.
За длинным обеденным столом, установленным посреди зала, не было ни
единого посетителя, но откуда-то из глубины доносился звон посуды. Под
спиртовым кофейником на стойке горел огонь, и все помещение было наполнено
соблазнительным ароматом.
Я взгромоздился на табурет, и почти сразу же из заднего помещения
появилась безвкусно одетая женщина.
- Доброе утро, сэр, - проговорила она. - Раненько встаете, - взяв
чашку, она налила кофе и поставила ее передо мной. - Что-нибудь еще?
- Яичницу с ветчиной, - попросил я. - А если дадите мелочи, я
воспользуюсь телефоном, пока вы ее готовите.
- Мелочи-то я дам, - сказала она, - да что толку? Телефон все равно
не работает.
- Вы имеете в виду, что испортился? Так, может быть, где-нибудь
поблизости...
- Я вовсе не это имела в виду, - перебила женщина. - Ни один телефон
не работает. Они не работают уже два дня - с тех пор, как остановились
машины.
- Машины я видел...
- Ничего не работает, - продолжала женщина. - Не знаю, что с нами
будет. Ни радио, ни телевидения. Ни машин, ни телефонов. Что нам делать,
когда кончатся припасы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62