Из комнаты теперь доносился незнакомый бубнящий голос. Сияющий
широкой улыбкой коп слушал Фермана, с симпатией поглядывая на Розу. Его
проныра-собрат уже был наверху, беседовал с Маком. Я вытащил его наружу,
показал лестницу. И Беллу.
- Почему, будь они прокляты...
Разница была в том, что слова Анжело переполняла внутренняя страсть.
Патрульный же Данн привычно возмущался жестокостью и нарушением порядка.
Он не говорил о свернутой шее. И не читал "Крития". Я понял из его
замечаний, что в работе он узнает почерк некого Чаевника Уилли -
проникновение с заднего двора, осторожное, без летального исхода,
применение хлороформа. У Чаевника наверняка будет алиби, сказал Данн, а
как было бы приятно упечь его за решетку!..
- Он - специалист по меблированным комнатам?
- Нет, - сказал Данн, не скрывая своей антипатии ко мне. - Да и не
водятся здесь денежки, видит Бог. Но зацепку всегда можно отыскать. У вас
что-нибудь пропало?
- По правде говоря, я не проверял, - солгал я. - Бумажник лежал у
меня под подушкой.
Данн пошел в дом, бормоча на ходу:
- Я знаю здешнюю хозяйку уже десять лет. Люди вполне довольны миссис
Понтевеччио, мистер.
В словах его звучало предостережение, но только потому, что я был
тем, кто в Новой Англии зовется чужаком.
Они ухлопали около часа и в конце концов послали за
дактилоскопической бригадой. Чаевник Уилли, будучи знаменитым опытным
правонарушителем, разумеется, предугадал их ход - полагаю, Данн будет
сильно удивлен, если дактилоскописты найдут хоть что-нибудь. Я сразу мог
бы сказать ему, что взломщик был в перчатках. В 30829 году, когда Намир
ушел в отставку, мы еще не пересаживали ткань на кончиках пальцев.
Данна мучили украденные альбомы с фотографиями. Думаю, он решил, что
Уилли свихнулся от напряжения, присущего его профессии. Ферман и Мак
потеряли немного денег. Старые леди хранили свои сбережения - по выражению
миссис Кит - "в укромном местечке". Она не настаивала на более глубоком
расследовании, намекая, что все полицейские - мошенники и враги бедных.
Я подумал: "Ого!"
В половине седьмого Данн и его приятель с добрыми пожеланиями
оставили нас в покое. Партнер Данна при этом заявил мне, что ни один
камень не останется неперевернутым. Больше мы о случившемся никогда от них
ничего не слышали, поэтому я до сих пор представляю себе этого копа
переворачивающим камни в изменчивых мировых пространствах. При всем моем
уважении к мисс Кит я думаю, что полицейские - очень славные ребята, и
только пожелал бы человеческим существам не совершать поступки,
ожесточающие таких парней.
Предыдущим вечером, после приятного получасового космического
путешествия, Шэрон Брэнд сумела-таки настроить себя на продажу мне таких
вещей, как кофе и хлеб. Ее мать находилась в задней комнате ("Она там с
мигренью", - сказала Шэрон), а отец ушел на профсоюзное собрание. Шэрон
наслаждалась заботой о магазине. Она очень квалифицированно разделалась с
двумя-тремя покупателями, посмевшими прервать наши межзвездные
приключения. И вот теперь сверток с моим завтраком напомнил мне о Шэрон.
Если я вообще нуждался в напоминаниях...
Я посчитал оправданной озабоченностью. Уж если Шэрон была, по ее же
определению, подружкой Анжело, то ею следовало заняться хотя бы ради целей
моей миссии. Впрочем, я тут же перестал обманывать себя - Шэрон пробуждала
во мне чувство одиночества вдали от моей собственной дочери, оставшейся в
Северном Городе. Полагаю, Элман и мой сын будут живы спустя четыре или
пять сотен лет, а о маленькой Шэрон Брэнд никто уже и не вспомнит.
Цветок-однолеток и дуб - но очень-то справедливо.
Тем не менее семена живут, и цветение личностей может быть чудным
даже на протяжении жалких семидесяти.
Я признался себе в большем. Шэрон как личность неким образом
обогатила меня, что-то помогла понять в мальчике. Ей недоставало его
раннего развития, ей могло не хватать его кипящей любознательности. Но вы
представили меня себе самому, Дрозма. Наблюдатель Кайна не сообщила о
Шэрон. Если бы она...
Еще не было девяти, когда я увидел в окно, что Анжело и его мать,
нарядно одетые, отправились по Мартин-стрит к мессе. Роза чуть не падала
от усталости, Анжело же казался слишком маленьким и тонким, чтобы хоть
чем-то помочь ей. Я тоже вышел и не спеша двинулся в другую сторону - вниз
по Калюмет-стрит.
Утро было теплым, сырым и безветренным. Солнце пробивалось сквозь
легкий туман. Тропический день - день для ленивых, день, заставивший меня
вспомнить пальмы Рио или океан, дремлющий возле пляжей Лусона [Лусон -
крупнейший остров Филиппинского архипелага], где я когда-то жил, но это
было так давно...
Я ощутил тревогу еще до того, как достиг "ПРО.У.ТЫ". Голос Шэрон,
холодный, сдавленный и испуганный, донесся из-под входной арки дома,
расположившегося по соседству с магазином:
- Не надо, Билли! Я никогда не скажу... Не надо!
Я заторопился, и мои шаги, по-видимому, наделали шуму. Во всяком
случае, когда я приблизился, ничего особенного как-будто не происходило.
Шэрон неуклюже опиралась на заколоченную дверь, почти скрытая от меня
широкоплечим мальчиком. Правую руку она держала за спиной. У меня
сложилось впечатление, что мальчишка только что отпустил руку Шэрон. Он
повернул белокурую голову и пристально посмотрел на меня. Гораздо выше
Шэрон, тринадцати, а то и четырнадцати лет, крепкий, красивый, но с таким
тупым выражением лица, как будто только что нацепил маску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89