Они рекомендуют стимуляторы и жидкую пищу, как только больной сможет
глотать. Но сначала она должна прийти в сознание. Долгожданный момент
наступит. И ужасные впадины на ее щеках, которые появились в последние
сорок восемь часов, исчезнут. У нас все время наготове кофе и теплое
молоко. Покупка пищевых продуктов снаружи, вероятно, оказалась бы сложным
делом, но мы нашли на кухне доверху наполненный холодильник, да и подача
энергии до сих пор не прерывалась. Кроме того, есть еще
четырех-пятидневный запас консервов. И когда мы обессиленно перекинулись
Абрахамом несколькими словами, мы уже считали само собой разумеющимся, что
она очень скоро откроет глаза и увидит нас. Абрахам часто разговаривает с
нею. Разумеется, она не отвечает, но мне показалось, что когда он
поцеловал ее, маска непонимания на ее лице чуть дрогнула.
Мы коснулись в этот вечер и другой темы. Я хотел вывести Абрахама из
состояния внутреннего неистового самосуда. Я говорил о том, что когда
пандемия пройдет, человеческое общество, насколько мы его знаем, уже
никогда не сможет быть таким, каким оно было до катастрофы.
- Оно должно знать, - сказал Абрахам, - что пандемия явилась делом
рук человеческих. Этот факт должен дойти до них, войти в их плоть и кровь.
А их праправнуки, думаю, должны помнить о случившимся еще лучше.
- Люди уже знают. - И я рассказал ему о том, что содеял сам и что
совершила толпа.
- Думаю, вы были правы...
- Этого я никогда не узнаю, Абрахам. Содеянное содеяно, и мне
остается только судить себя до конца жизни... и, вероятнее всего,
приговорить к повешению.
- Если мое мнение хоть чего-нибудь стоит, вы поступили правильно. Но
этого мало. Когда все закончится, Уилл, я должен буду обо всем написать,
обо всем что знаю... В конце концов Ходдинг и Макс мертвы - кто еще может
рассказать? И каким-то образом мне надо будет проследить, чтобы не планете
не осталось уголка, которого не достигла бы правда.
- А нужна ли будет людям правда, Абрахам, когда все закончится? Что
если ты, например, обратишься к властям, а они скажут: "Где
доказательства?"
- Ну, тогда я мог бы соврать и заявить, что сам приложил к
случившемуся руку. Если это единственный способ предать факты гласности...
- Плохо по нескольким причинам... - О, Уилл, разве важна судьба отдельной
личности, когда все, что...
- Важна, но не в этом главная причина. Ты посмотри на свое
предложение с другой точки зрения... Если ты поступишь таким образом, ты
станешь козлом отпущения и ничем больше. Ты знаешь, зачем людям нужны
козлы отпущения? Чтобы избежать необходимости смотреть на самих себя! Ведь
именно в нашем мире может процветать Джозеф Макс. И все граждане - ты, я,
любой - ответственны за то, что они допускают существование такого мира,
за то, что они не стремятся жить в другом, лучшем мире. Мы прекрасно
понимаем этические требования. Мы способны понимать их на протяжении уже
нескольких тысячелетий. Но мы никогда не хотели, чтобы этим требованиям
подчинялись наши собственные поступки. Вот и все... Реализуй себя в долгом
труде, Абрахам, а не в красивом жесте или в оставшейся никем не замеченной
жертвенности. На уровне личности... Я всегда видел в себе особое пламя,
более яркое, чем в других. Я всегда любил тебя... И потому я запрещаю тебе
отдавать себя на бессмысленное распятие!
Через некоторое время он спросил меня, себя и безжизненно лежащую, но
живую девочку:
- Принятие противоречий - это зрелость?
А я тихо - только себе самому - ответил: "Миссия завершена".

22 МАРТА, СРЕДА
Рано утром, перед самым рассветом, она подняла к лицу руку, и глаза
ее открылись - огромные, понимающие, полные узнавания.
- Шэрон!..
- Я в порядке, - прошептала она. - Я в порядке. Эйб.
- Да, ты выкарабкалась. Ты...
- Дорогой, не шепчи. Я хочу слышать твой голос.
- Шэрон! Шэрон!..
- Я не слышу тебя, Эйб, - сказала Шэрон Брэнд. - Я тебя не слышу!!!

10. 34 ИЮЛЯ 30972 ГОДА, БОРТ ПАРОХОДА
"ДЖЕНСЕН", РЕЙС ГОНОЛУЛУ - МАНИЛА
Вечно меняющийся и вечно неизменный океан этой ночью был разбужен
серьезной музыкой. Я был одинок и не совсем одинок. А вообще-то, и совсем
не одинок, потому что несколько часов смотрел вниз с носа плывущего
корабля, видел искорки медленно поднимающихся и опускающихся светящихся
микроорганизмов, этих живых морских бриллиантиков. Их свечение сто же
мимолетно, как океанская пена, и столь же вечно, как жизнь. Если жизнь
вечна... Все плыло со мной - и хранимые в памяти лица, и по-прежнему
звучащие слова, хотя рядом со мной уже нет тех, кто их произносил. Вместо
них говорит без умолку океан да непрерывно шумит западный ветер. Нет, я не
одинок.
По нашим оценкам времени, мой второй отец, не так уж много прошло с
тех пор, как я расстался с вами в Северном Городе: десять лет - миг, не
более... А когда, через несколько недель или месяцев, я снова окажусь с
вами, это покажется и вовсе ничем.
У вас есть мой дневник. Теперь, когда время притупило боль и погасило
ярость, я должен попросить, чтобы вы уничтожили письмо, которым я
сопроводил свой дневник. Я написал его всего через день после того, как
выяснилось, что Шэрон оглохла. Мне бы следовало сто раз подумать, прежде
чем писать что-либо в такой момент. Это было за несколько недель до того,
как я отважился поручить мой дневник искалеченной транспортной системе
человечества, не имея ни малейшей надежды на то, что до он доберется до
Торонто и будет препровожден к вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89