ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Единственное скажу - все слишком
пристрастно и слишком банально. Вы потратили свою жизнь на попытки
отыскать в куче сокровищ фальшивые монеты. Чтобы доказать свою правоту, вы
всю жизнь разыскивали зло... Естественно, вы его нашли, а там, где зла не
было, вы его создали. Это может сделать любой дурак. Я разыскивал добро -
и в человеческой натуре, и везде, где можно. Естественно, я нашел его,
накопленное и текущее через край. Это тоже может сделать любой дурак.
Разница в том только, что добро заметить чуть труднее, потому что оно
вокруг нас повсюду - в ближайшем листке, в ближайшей улыбке или добром
слове, в каждом дуновении ветра. Вы говорите, в людях нет истины. А что вы
знаете об истине такого, чего не знал Пилат? Человеческие существа
находятся на ранних стадиях стремления принять и понять эмпирическую
истину. Это сложно. Это все равно, что пробираться через джунгли без
оружия и не зная дороги. Ни одно другое земное животное никогда не
пыталось двинуться в подобный путь или хотя бы догадаться, что вокруг
джунгли. В общем-то, Намир, ваш взгляд на человека в целом не отличается
от моего. Мы оба представляем его себе как некое ковыляющее через джунгли
существо. Но вы хотите вонзить ему нож в спину, потому что оно вам не
нравится. А я бы скорее взял его за руку, потому что понимаю: и он, и я, и
вы, и все-все остальные - все мы живем в одних и тех же джунглях, а
джунгли эти - всего лишь малая частица мироздания. Что же касается
справедливости, то это идеал. Это свет, который они видят впереди себя и
которого стараются достичь. Конечно, они спотыкаются - потому что
стараются. А если бы не старались, то вряд ли бы даже придумали слово
"справедливость". Все вышесказанное верно и для их видения любви и мира.
Страх преследует их, потому что они из плоти и крови. И когда вы обвиняете
их в том, что они напуганы, вы обвиняете их всего лишь в том, что они живы
и способны страдать. Порождения страха - война, ненависть, зависть (даже
жадность рождена страхом) - ослабнут тогда, когда ослабнет страх. У них
было слишком мало времени, чтобы научиться преодолевать страх. Столетия
коротки для нас, но достаточно длины для них, Намир. И в целом, я думаю,
люди не глупее марсиан. Что же касается различных безобразных сторон их
двадцативекового прогресса, то это, я думаю, еще одно временное
заболевание, такое же, как заболевания, присущие, скажем, девятому веку.
Земля выздоровеет... моя планета Земля, Намир. Кстати, она могла бы стать
и вашей планетой, если бы вы не ослепили себя сугубо человеческой болезнью
- ненавистью... Она выздоровеет, когда они научатся жить с ней в согласии.
Возможно, потребуется еще один век, чтобы научиться контролировать
механизм...
- Да-да-да! - Он выплюнул сигарету на пол. - Им ведь нужны звезды.
Убейте меня, Элмис. Меня тошнит при мысли о человеке, достигшем звезд.
Защитить звезды - акт милосердия, если это вас волнует.
- Волнует, - сказал я.
Я не мог защитить звезды иным путем. К тому же, я только сейчас,
наконец, вспомнил кладбище в Байфилде, и потому пуля в лоб была, полагаю,
достаточно милосердной защитой. Если смерть может быть вообще
милосердной...
Потом я скатал ковер. Пол и в самом деле был изготовлен из
неорганического материала. Я положил мертвое тело на спину и отошел
подальше. Пурпурные вспышки и шипение быстро прекратились, и на полу
остались только несколько монет из его кармана да деформированная пуля.
Остальное превратилось в пыль, которую ковер вполне мог спрятать. Кусочек
свинца, полдоллара, два четвертака, один дайм [четвертак - монета в 25
центов, дайм - монета в 10 центов] и пригоршня пыли - Намира больше не
существовало.
Впрочем, от него осталось главное - его сын.
Я прошел в дальние комнаты, желая собственными органами чувств
убедиться в том, что Джозеф Макс тоже мертв.
Я нашел его в спальне. Он лежал на спине, бледный как смерть, но в
позе его все еще ощущалось чувство собственного достоинства. Впрочем, у
мертвых ничего другого и не остается. У кого-то хватило учтивости закрыть
ему рот и глаза. Наверно, это сделала Мириам, потому что она была жива.
Пока еще была жива. Она сидела на кровати, рядом с Максом, и рука ее слепо
шарила по его волосам и щеке. Нос Мириам был красным, но виной тому
явились не слезы - глаза ее были сухи, лишь лихорадочно блестели. Первые
симптомы - как при обычной простуде...
Мне вдруг стало ясно, что она любила Джозефа Макса, любила по-женски,
как мужчину. И ее помолвка с Абрахамом была жертвой на алтарь политики,
жертвой, которую она приносила ради любимого человека. И не вызывало
больше сомнения, что идея эта принадлежала Келлеру и Николасу, и ее
реализация должна была связать Абрахама с партией в надежде на
использование его талантов. Впрочем, я догадывался об этом и раньше,
теперь же это знание едва ли имело даже академическое значение. Когда
история движется быстро, она обгоняет всех - и людей, и марсиан. Мириам
сказала что-то, хрипло, с трудом. Я не смог понять, но думаю, это было
слово "уйдите". Ответных слов у меня не нашлось - что можно сказать
раздавленному насекомому, которого судьба наказала несколькими
дополнительными секундами агонии? В этой комнате милосердием был и
останется пара.
Абрахама дома не оказалось. Когда я добрался до нашей квартиры, дело
шло к полудню. Метрополитен все еще функционировал, и пассажиров там стало
больше, хотя ничего похожего на обычную толпу не было и в помине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
пристрастно и слишком банально. Вы потратили свою жизнь на попытки
отыскать в куче сокровищ фальшивые монеты. Чтобы доказать свою правоту, вы
всю жизнь разыскивали зло... Естественно, вы его нашли, а там, где зла не
было, вы его создали. Это может сделать любой дурак. Я разыскивал добро -
и в человеческой натуре, и везде, где можно. Естественно, я нашел его,
накопленное и текущее через край. Это тоже может сделать любой дурак.
Разница в том только, что добро заметить чуть труднее, потому что оно
вокруг нас повсюду - в ближайшем листке, в ближайшей улыбке или добром
слове, в каждом дуновении ветра. Вы говорите, в людях нет истины. А что вы
знаете об истине такого, чего не знал Пилат? Человеческие существа
находятся на ранних стадиях стремления принять и понять эмпирическую
истину. Это сложно. Это все равно, что пробираться через джунгли без
оружия и не зная дороги. Ни одно другое земное животное никогда не
пыталось двинуться в подобный путь или хотя бы догадаться, что вокруг
джунгли. В общем-то, Намир, ваш взгляд на человека в целом не отличается
от моего. Мы оба представляем его себе как некое ковыляющее через джунгли
существо. Но вы хотите вонзить ему нож в спину, потому что оно вам не
нравится. А я бы скорее взял его за руку, потому что понимаю: и он, и я, и
вы, и все-все остальные - все мы живем в одних и тех же джунглях, а
джунгли эти - всего лишь малая частица мироздания. Что же касается
справедливости, то это идеал. Это свет, который они видят впереди себя и
которого стараются достичь. Конечно, они спотыкаются - потому что
стараются. А если бы не старались, то вряд ли бы даже придумали слово
"справедливость". Все вышесказанное верно и для их видения любви и мира.
Страх преследует их, потому что они из плоти и крови. И когда вы обвиняете
их в том, что они напуганы, вы обвиняете их всего лишь в том, что они живы
и способны страдать. Порождения страха - война, ненависть, зависть (даже
жадность рождена страхом) - ослабнут тогда, когда ослабнет страх. У них
было слишком мало времени, чтобы научиться преодолевать страх. Столетия
коротки для нас, но достаточно длины для них, Намир. И в целом, я думаю,
люди не глупее марсиан. Что же касается различных безобразных сторон их
двадцативекового прогресса, то это, я думаю, еще одно временное
заболевание, такое же, как заболевания, присущие, скажем, девятому веку.
Земля выздоровеет... моя планета Земля, Намир. Кстати, она могла бы стать
и вашей планетой, если бы вы не ослепили себя сугубо человеческой болезнью
- ненавистью... Она выздоровеет, когда они научатся жить с ней в согласии.
Возможно, потребуется еще один век, чтобы научиться контролировать
механизм...
- Да-да-да! - Он выплюнул сигарету на пол. - Им ведь нужны звезды.
Убейте меня, Элмис. Меня тошнит при мысли о человеке, достигшем звезд.
Защитить звезды - акт милосердия, если это вас волнует.
- Волнует, - сказал я.
Я не мог защитить звезды иным путем. К тому же, я только сейчас,
наконец, вспомнил кладбище в Байфилде, и потому пуля в лоб была, полагаю,
достаточно милосердной защитой. Если смерть может быть вообще
милосердной...
Потом я скатал ковер. Пол и в самом деле был изготовлен из
неорганического материала. Я положил мертвое тело на спину и отошел
подальше. Пурпурные вспышки и шипение быстро прекратились, и на полу
остались только несколько монет из его кармана да деформированная пуля.
Остальное превратилось в пыль, которую ковер вполне мог спрятать. Кусочек
свинца, полдоллара, два четвертака, один дайм [четвертак - монета в 25
центов, дайм - монета в 10 центов] и пригоршня пыли - Намира больше не
существовало.
Впрочем, от него осталось главное - его сын.
Я прошел в дальние комнаты, желая собственными органами чувств
убедиться в том, что Джозеф Макс тоже мертв.
Я нашел его в спальне. Он лежал на спине, бледный как смерть, но в
позе его все еще ощущалось чувство собственного достоинства. Впрочем, у
мертвых ничего другого и не остается. У кого-то хватило учтивости закрыть
ему рот и глаза. Наверно, это сделала Мириам, потому что она была жива.
Пока еще была жива. Она сидела на кровати, рядом с Максом, и рука ее слепо
шарила по его волосам и щеке. Нос Мириам был красным, но виной тому
явились не слезы - глаза ее были сухи, лишь лихорадочно блестели. Первые
симптомы - как при обычной простуде...
Мне вдруг стало ясно, что она любила Джозефа Макса, любила по-женски,
как мужчину. И ее помолвка с Абрахамом была жертвой на алтарь политики,
жертвой, которую она приносила ради любимого человека. И не вызывало
больше сомнения, что идея эта принадлежала Келлеру и Николасу, и ее
реализация должна была связать Абрахама с партией в надежде на
использование его талантов. Впрочем, я догадывался об этом и раньше,
теперь же это знание едва ли имело даже академическое значение. Когда
история движется быстро, она обгоняет всех - и людей, и марсиан. Мириам
сказала что-то, хрипло, с трудом. Я не смог понять, но думаю, это было
слово "уйдите". Ответных слов у меня не нашлось - что можно сказать
раздавленному насекомому, которого судьба наказала несколькими
дополнительными секундами агонии? В этой комнате милосердием был и
останется пара.
Абрахама дома не оказалось. Когда я добрался до нашей квартиры, дело
шло к полудню. Метрополитен все еще функционировал, и пассажиров там стало
больше, хотя ничего похожего на обычную толпу не было и в помине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89