.. Не забудь только захватить с собой подмазку... Без нее волостные двери туго открываются.
Дед Спиридон знал волостные правила, хорошо изучил их на своем долгом трудовом веку. Знал дед: волостные законы требуют уменья незаметно «плюнуть» в Писареву ладонь. Послюнишь ладонь чем бог послал, тогда любая справка легко по руслу плывет.
Повел нас дед Спиридон в волость. Стали мы перед писарем как свечки. Дед Спиридон начал издалека:
— Школьники! Родились в петровку. Жарища, дышать нечем. Солнце печет, кругом стерня, а их на белый свет благословило. Прямо на стерне. Вот так по стерне бегали и добегались .. Пора в школу.
— Конечно, пора,— равнодушно вымолвил писарь.— Пускай идут.
— От вашей милости бумажка требуется. А они что... Они пойдут. Такую небольшую бумажку, что деткам по восемь лет...
Дед Спиридон осторожно приблизился к писарю. Подошел, аккуратно сунул в писарский рукав гладенькую стеклянную штучку. Почувствовав, что стеклянная штучка скользнула дальше, в карман, писарь торопливо взял перо, бумагу и соизволил ласково пошутить:
— По восемь? Какой может быть разговор! По восемь так по восемь. Для удачливых деток не жаль прописать и по девять. Пускай растут!
Писарскую ласку родила вовремя попавшая в рукав стеклянная посудинка, какую в народе прозвали: «скляне цуценя» — стеклянный щенок.
Стеклянный щенок, несмотря на свою немоту, точно установил дату нашего рождения.
В пригожий осенний день, рано утром тысяча девять восьмого года я пошел в церковноприходскую школу, шел учиться. Учили нас больше всего пальцами. Духовный наставник хватал холеными пальцами мое немеющее правое ухо, крутил его и по складам втолковывал: «Ве-лик бог... в сла-ве своей».
И левое хватал батюшка за кончик. На кончике левого уха и оканчивалась наша «мудрая» наука.
Оценки законоучитель отмечал исключительно на нашем затылке. Иногда ставил их несколько ниже, острым карандашом тыкал в живот: «Замлел, дурень... Языком не ворочаешь».
Туго влезала в наши головы премудрость божья. Но отец Иоанн не терял надежды, вбивал ее в наши лбы длинной линейкой. Стукнет по лбу — не лезет премудрость. Тогда он с тылу заходит. С тылу удобней поддать горячего леща. Влепит один раз, не жалея пастырской ладони, щедро повторит, затем в третий и в четвертый. Чтоб вечно не меркнул в твоей голове день субботний... Чтоб ты не забыл, как твои предки грызли яблоки в райских кущах! Может быть, те яблоки и не были кислыми, но на наших затылках они порядочную оскомину нагнали.
Особый страх на меня нагоняли двунадесятые праздники. Высоченный, грузный законоучитель, засучив рукав но локоть, подходил сбоку и грозно допытывался:
— Когда произошло вознесение господа нашего Иисуса Христа?
Моя душа трепетно уходила в пятки, а пятки прилипали к полу.
Отец Иоанн, не взирая на свой высокий церковный сан, вцепившись пятерней в мои волосы, возносил мои пятки до самого потолка... Но небеса меня не принимали, между небом и землей я замирал и звучно шлепался о пол.
Держа в руках клок моего русого чуба, духовный пастырь с укором качал головой:
— Учу вас! Стригу вас! Как паршивых овец, стригу. А вы как были олухами, так олухами и остаетесь. Чего ты носом шмыгаешь, когда читаешь «Царю небесный»? Говори: что есть вездесущий, всевидящий и всемогущий?
Петя Бовдня, худенький, маленький мальчик, растерянно моргает, думает, наконец догадывается:
— Волостной урядник!
— Бестолковый! Дубина стоеросовая! Гавори: в скольких лицах господь бог являет нам свою милость?
Петя бледнеет.
Божьи милости батюшка вбивал в наши головы особенно энергично. Стукал Петиным лбом о парту и методически поучал:
— Бог отец — раз! Бог сын — два! Бог дух святой — три!
С «духом святым» Петя падал без чувств на пол.
Дома мамы обмывали наши расплющенные носы, здоровенные шишки на лбах и с обидой на такое «духовное» учение изрекали:
— Святой и божий — на черта похожий. Хоть бы его, господи, прости нас грешных, огненная комета стукнула или что другое. Чтоб не мучил наших детей!
7
В день водосвятия у отца отнялись ноги. Семейный жребий пал на меня:
— На, Сашуня, бутылку! Принеси святой воды. Гляди, сыночек, не пролей дорогой.
Святая вода — высший дар божий. Это и священное питье, и исцеляющий бальзам. Ее лечебная сила не знает границ. Падучие боли изгоняет без промедления. Побеждает и бешенство. Детям ее дают раз в год, в день водосвятия по две-три капли до обеда. Потом бутылку затыкают пробкою и завязывают горлышко холщовым лоскутом. Затыкают туго, старательно, чтобы, не дай бог, святость из нее не улетучилась. Бутылку прячут за иконами — пусть со временем вода наберет целительную силу. Через несколько месяцев вода протухает и от нее так несет, что нос не выдерживает. Но... Именно тогда она становится вполне чудодейственной.
Например, на рассвете ведьма корову выдоила. Поймаешь нечестивую за косы и святою бутылкой трахнешь ее по голове... Готова ведьма, освятилась. Согнет ее, ненавистную, в три погибели.
Святая водичка неплохо и лживый рот лечит. Сперва надо установить, какая губа больше врет, верхняя или нижняя. Установив, что «обе рябые», растирают ладонь священными каплями и с маху, наотмашь бьют по больным губам.
Говорят — помогает.
Воду святили на краю села. Церемония эта несложная.
Подле колодца с журавлем руками мастера Ивы Кравца воздвигался высоченный крест. Чудесный, тонкой работы. Старики уважительно снимали шапки.
— Вот так Ива,— восхищались они.— Вот это штукарь. Даже сам архиерей перекрестился бы, увидев такой крест. И, ей-богу, поклонился бы...
В лютый мороз без рукавиц Ива трудился всю ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80