«Кто прочитает вот эту толстенную повесть, тому будет начислено шестьдесят трудодней». Отважных не нашлось. А сведущая в тонкостях художественной литературы старенькая библиотекарша со знанием дела добавила: «Трудодни не помогут. За такие произведения читатель берется лишь в непогоду: в пургу, в метель или в проливные дожди».
И все же разберем, чем должна очаровать читателя эта оригинальная повесть.
Она прежде всего чарует логически ясной мыслью. С первых же строк автор динамично вводит читателя в духовный мир своих героев. Читаем: «На сельскохозяйственном производственном совещании Петро впервые взглянул на Галину, девушка ласково кинула взор на парня — готово. Влюбились».
Просто, ясно и современно. Где влюбились? На совещании. Не на танцульках, не возле традиционной сирени и сентиментальной акации, а именно на производственном совещании.
Далее по тексту: «Овеянные нежным трепетом немого чувства, влюбленные с производственного совещания на крыльях весны полетели к ветряку».
Характерная, колоритная деталь. Автор, придерживаясь в манере письма новизны, избежал штампа. Повел героев к лирическому ветряку, а не к каким-то архаич- ным камышам... Хотя в критическом обзоре «Ветряки и будяки» глубокоуважаемый литературовед Лысый отрицательно доказывает: «Старый ветряк своими корявыми крыльями неспособен навеять романтические нюансы молодой влюбленной паре»,— мы решительно отбрасывав ем его происки в отношении образов, которыми пользуется автор. Напоминаем маловерам: у ветряков веками цементировалась настоящая любовь.
Одновременно раскроем автору глаза на его досадные промахи и недостатки. В повести есть места типичные, характерные, а есть и нетипичные, нехарактерные. К сожалению, последних значительно больше. Будем последовательны... Описывая чудесный вечерний пейзаж, автор поскупился и не донес до читателей красоты сельской природы. Автор пишет: «Смеркалось... На горизонте весело замигали первые небесные звезды. Во тьме кого-то догонял разъяренный бугай. Под сильными ногами хрустели лапчатые лолухи и лопались спелые кабачки...»
Кого именно догонял разъяренный бугай, автор стыдливо умолчал. Может, он догонял незадачливого председателя колхоза? Почему, мол, силосные ямы до сих пор не заполнены зеленой массой? А председатель — куда? В силосную яму!
Эх, и такую острую ситуацию автор проворонил! Упустил из-под пера увлекательную драматическую ситуацию, которая намного украсила бы несовершенную, бледноватую повесть! Подумайте: председатель колхоза сидит в силосной яме!
Анализируем далее. «Петра раздирали сомнения: любит Галина или не любит? Бедняга страдальчески топтал землю у чапыжника и без остатка изгрыз принесенные степные цветы».
Ей-ей, душевные шатания героя ни к чему. В предшествующих четырех главах автор добросовестно доказал: любит Галина. Пылает любовью к Петру. Зачем же грызть ни в чем не повинные цветы?
Чересчур много страниц уделил автор и поцелуям. Учтите: шестьдесят две страницы отвел! Ей-богу, автор пересолил! Скромность, говорят, украшает человека. Поцеловались на двух страницах — и довольно, хватит!
А тут автор слишком расщедрился: на двух с половиной печатных листах люди целуются!
На шестьсот двенадцатой странице зашаталась и сюжетная линия. Выпал из канвы сюжетно-щекотливый момент: в какую пору центральные герои впервые поцеловались? До жатвы или после жатвы?
Чересчур много тут и сногсшибательных приключений.
Ну любит, ну увлечена. Разве это дает повод современному культурному юноше подражать старомодным холостякам: в вывернутом полушубке взбираться на грушу и до самого угра сидеть на ветке под окном любимой девущки?..
Неприятное впечатление производит и невежество автора в области овцеводства. На просюрных полях своего монументального произведения автор ни единым словом не обмолвился, каким способом и образом доят овец. Выходит, овцы не доятся. А как же тогда подают к столу вкусную брынзу? Откуда она?
Подведем итог: книга толстая, переплет солидный, бу« мага хорошая, и это главный залог того, что повесть пробьет себе дорогу к книжной полке.
Мы пророчим книге большое долголетие. Нет никаких сомнений, что повесть займет на полке свое почетное место и будет там стоять годами.
Прочитав слово — «конец», мы с облегчением вздохнули. И, откровенно говоря, в нас загорелась надежда: зайдя в книжный магазин, дотошный и пытливый читатель, возможно, обратит внимание на толстую книгу и, вполне возможно, возьмет ее в руки.
Отсюда и наше удовлетворение: повесть дошла до читателя.
4
БОЛЕЕМ И ПЕРЕЖИВАЕМ
Любим мы футбол. Ей-богу, любим, болеем и переживаем. Не дай бог, наша футбольная команда проиграет—-беда! Печаль и слезы застилают чело болельщика. Он рыдает и, вытирая и глотая горькие слезы, ревностно нарекает:
— Наши лопухи сегодня проиграли!
Когда же наша команда побеждала, радость болель^ щика достигала наивысшей степени. В такую минуту он готов каждого обнимать и целовать.
— Молодцы! Голубчики! Дали прикурить! Два- ноль!
— Кому? Где?
— Как — кому, где? Ты что, не был на стадионе?
— Не был.
— Да ты что? Может, скажешь — не ходишь на матчи?
— Не хожу.
— Тю!.. А я и замечаю, что с тобой что-то не то... Не туда вот здесь крутится...
Кто не посещает стадиона, того болельщики, как у нас говорят, разыгрывают вовсю.
— Вася! Ты утром делаешь омовение головы?
— Какое омовение?
— Холодной водой полощешься?
— Умываюсь, конечно.
— Не то, Вася, не то. Ты утром мой голову холодной водой, а вечером пей кислое молоко. И ты никогда не пропустишь ни одного футбольного матча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80