Хозяева смолкли и благоговейно сняли смушковые шапки.
Терешко Тягниряднодосебе и Микола Винник воздержались, овечьих шапок не сняли. Свой протест они сформулировали просто и ясно: «Откуда он, сукин сын, на нашу голову взялся? Такие прибыли норовит отхватить!»
Собрание в широкой риге разделилось на различные хлеборобские группировки и корпорации. На арбе слева расположилась первая опора земской программы «Аг-рарно-степной союз». Ее лидер Кирилл Тугокопылый на возу чванливо оттопырил губы: первым пропихиваюсь в сватья хуторской коалиции.
Над другой арбе примостился «Просветительно-лесной филиал». Вожак филиала, кругленький, полненький Ва-ривон Кирпатый среди присутствующих выгодно отличался высокими полномочиями. На его плечи возложили духовную миссию: реорганизовать хуторской церковный синклит, палкой загнать распроклятых экзархистов в светлое автокефальное лоно.
Отдельно на свежем сене сидела нейтральная троица сахарозаводчиков.
К нейтральным записался и бывший волостной старшина Мусий Нетесанный. И ему в риге нашли государственную работу — поручили персонально охранять земского деятеля.
Свои новые функции Нетесанный честно исполнял. Держал в руках длинную дубину и зорко наблюдал: все ли присутствующие дышат лояльно?
Словом, бдительный охранник даром хлеба не ел. Войдя в роль, он уже дважды намекнул осиротевшей штунде: «Кайтесь! Переходите в нашу веру! Тяните пер* вачок!»
Тягниряднодосебе сигналов правительственной дубинки не понял и тихонько шепнул своему советчику:
— Микиша, ты понимаешь, о чем вот то мурло разглагольствует?
Винник лучше понимал жесты сурового охранника.
— Оно требует залить сухую глотку...— доложил. Старообрядец подумал-подумал и коротко бросил
Виннику:
— Глаголь! Черт с тобой! Промочим! Гони деньги?
Нетесанный не поленился, черкнул короткую записочку: «Вашу руку, дорогие союзники! Валюты хватит. Сегодня конфисковали два горшка керенок. Будут и гривны... Печатают... Рад вожаку доложить: внутрисоюзный кризис преодолен...»
8
Вожак тем временем дошел до основных пунктов земской программы.
Территорию хутора Тихие Копылы и его окрестности объявить неприкосновенными.
Носить иностранные головные уборы — кепки, картузы, шляпы, шапки-ушанки и фетровые шляпки — в хуторе и его окрестностях не рекомендовать. Вышеуказанные головные уборы не свойственны хуторскому духу и неприятно унижают достоинство степенных хуторян.
Брюки перекроить, узенькие штанины заменить широкими. Мотню опустить до колен. Узенькая мотня нивелирует самобытные обычаи и сводит на нет старинную этнографию.
Женщинам наряжаться в разноцветные очипкиi: молодым— зелененькие, в среднем возрасте — красненькие старухам — черненькие. Корсеты ввести тугой конструкции. Пусть хуторские женщины, туго затянутые в талии,, выходят в высший ряд — шляхетно-степной.
Тягниряднодосебе наклонился к вожаку «Просветительно-лесного филиала»:
О ч и п о к — украинский женский головной убор.
— Кого мы выбираем? Это же земский проходимец! Что он мелет? Зачем нам затянутые или незатянутые талии? Лишь бы покорно сгибались... Земля как? Винокурни, пруды, мельницы?..
Неусыпное охранительное око люто помахало дубиной на дерзкого старообрядца, а молчаливый Варивон Кирпатый скороговоркой заговорил:
— Убирайтесь! Не болтайте черт знает что! Пусть нас сам черт ведет, лишь бы наша взяла. Не стройте дурачка, слушайте дальше!
Привезенная на тарантасе земская программа своей концовкой порадовала и старообрядческую душу.
— Уважаемые хозяева, поздравляю вас с победой! — сказал Симон Белена.— Благоденство! Собственность остается священной и неприкосновенной!
В риге поднялся невероятный крик. Все галдели:
— Веди нас! Слава! За здравствует неприкосновенность!
Варивон Кирпатый, стоя на возу, предложил спеть новый гимн: «Неужели, неужели наша не возьмет...»
9
Аграрную бурную радость неожиданно омрачила неприятная обструкция: Тягниряднодосебе подвел.
Самому не верилось: вот такой накинул обруч ца голову земского деятеля.
В поисках, кого спеленать, кого в купели духовной искупать, Тягниряднодосебе частенько в соседнюю слободу Бедная Долина заглядывал. Не поймает ли простачка на штундистский крючок?
Кажется, поймал... Поймал подходящего человечка. Не любит ни попа, ни верховода.
Еще вчера бедняк Ефим Перепичка спрашивал:
— Терешко, поясните, как это отец духовный не сеет, не жнет, а вот так роскошно живет?
— Брат мой! Патлатый роскошно живет, ибо неверным перстом гребет!
И на духу взболтнул:
— Развеселись, брат мой... Иди за мной! В риге будут окаянным гривы обрезать, а церковно-монастырские земли людям раздавать.
Выждав, когда неистовый аграрный рев стих, Перепичка обратился с коротким вопросом:
— Какую землю следует считать священной и неприкосновенной: ту, что ты сам пашешь, или ту, что годами пашут и обрабатывают чужие руки? Кто раньше эту программу выдумал — верховода или столыпинский держиморда? Вашему совету никто в слободе не рад.
Людская честность кисло ударила в нос Белене. Бедняка Перепичку схватили, связали руки веревкой и бросили в затхлый старообрядческий амбар.
На стенах паровой мельницы, маслобойки и риги вывесили сенсационные уведомления: «Схвачен подрывной агент с Невского проспекта города Петрограда».
Хуторские следователи завели толстенное криминальное дело. Название на папке всеобъемлюще говорило: «Предательски-подрывное дело по обвинению представителя слободы Бедная Долина Ефима Перепички, который своими злонамеренно-разрушительными действиями и тайными кознями пытался изнутри преступно расшатать основные столпы государственного хуторского строя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80