На рассвете честного мастера рассердило переданное ему попом «согревающее».
— Ну чего вы меня спаиваете... Вы дайте рукам волю. Дайте инструмент — и Ива вам настоящее чудо смастерит.
За одну ночь Ива без инструмента сотворил прекрасное ледовое сооружение. Глянет прихожанин — любуется и не налюбуется.
Отец Иоанн, исполненный величием дня, стал рядом с крестом. Тут же пристроился дьяк с певчими. А рядом с певчими — соль земли, дворяне Педаки.
Творец водосвятского сооружения в рыжей латаной сермяге стоял в сторонке. Стоял, сложив натруженные руки на животе, никем не замечаемый.
Дома меня провожали за водой и поучали:
— Смотри, сынок, не зевай. Как только начнут стрелять и голубей выпускать, а поп станет кропилом махать, живо беги и набирай воду в бутылку.
Воду набирали в разную посуду: в бутылки, ведерки, кувшинчики. Редко кто черпал воду макитрою. Этим занимались те, кто летом святой водой торговал.
Я набрал полную бутылку воды, заткнул ее пробочкой и пошел домой. Дорогой меня встретил Ивась, мой школьный товарищ.
— Зайдем,— просит,— к нам. Погреемся, поиграем в пуговицы. Отца дома нет, сестра борщ варит.
Побывать в теплой хате после водосвятия, где я здорово замерз, поиграть в любимые пуговицы — большое искушение.
— Ивась,— говорю,— я не того... Родители ждут. Без воды не станут обедать.
— Тоже скажешь... Еще далеко до обеда. Заходи!
Не вытерпел — зашел. Поставил на подоконник бутылку с водой и быстренько зубами оторвал от сорочки две пуговицы. Пуговицы от штанов я еще на рождество проиграл,
Начали играть. Во время игры я все же глянул—-месте ли моя посуда с водой.
Мама моя родная! Иваспна сесгра святой водой из моей бутылки долила борщ.
Ой лихо! На лбу моем выступил холодный пот. Дома меня великая кара. Кара в три кнута,
— Не волнуйся,— успокоил меня Ивась.— Ерунда! Подумаешь — вода! Мы это дело поправим. Наберем воды в соседнем колодце. Там вода почище святой. Такая чистая... В прошлом году нам с Федькой Гандиным еще хуже не повезло. Несем с Федькой святую воду в кувшинах, и вдруг налетают на нас сумасшедшие Педаки на фургоне. Куда нам деваться? Мы! — и прыгнули в снег. И перевернули кувшины со святой водой.
Плачем, ревем, но нас мама спасла. Набрала воды из этого же колодца, налила в кувшины, перекрестила их и говорит: «Бог с нею, с водой. Вода как вода. Только отцу ничего не говорите».
Воспользовался я советом доброго товарища. Вытащили мы из колодца бадейку, Ивась опустил бутылку в воду. Взболтали ее, посмотрели на свет — вроде ничего... Хорошая, чистая вода.
Ивась, провожая меня, успокоительно напутствовал:
— Неси, Сашко! Не волнуйся. Ей-богу, сам поп не разберет, какая вода: простая или святая.
Честно скажу, по дороге я тайком перекрестил бутылку, и не зря: сразу на душе легче стало. Первым попробовал воду отец. Похвалил:
— Хорошую водичку, сынок, принес. Затем обратился к маме:
— Видишь, Ялосовета, как какой год... В нынешнем году святая вода намного вкуснее.
8
В великий пост школьников отпускали говеть, причащаться. Сбывать свои грехи.
Мама положила на мою ладонь пятак и сказала:
— Заплатишь за исповедь. Положи голову на аналой и жди, пока батюшка снимет с тебя грехи. Снимет — бросай в тарелку пятак. Мне, сынок, этот самой пригодился бы, на керосин, на спички. Но ничего не поделаешь, бери... Грехи не ждут.
Церковная исповедь — дело нехитрое. Грещил не грешил — а исповедоваться надо. Исповедовался — плати. Плати наличными, в кредит грехи не отпускают.
Возражать не смей. Гиблое дело. Торговец Осип Путный, чтобы избавиться от высокой таксы на грехи, шепотом взмолился:
— Отче! В этом году я совсем мало грешил. Разве только с мукой... Продал ее, подмоченную, прелую, по высокой цене. Проявите, батюшка, свою милость, не берите так дорого. Я уже покаялся и стал на путь праведный.
Отец Иоанн терпеливо выслушал кающегося, но, понимая, что легковерие может расшатать основы христианского вероучения, сердито ткнул торговцу исповедальный крест в губы и строго проговорил:
— Что ты мелешь? Апостола не читаешь?! Читай апостола— праведников не существует. Все грешны. Склони голову, кайся во всех грехах своих.
В церковных проповедях отец Иоанн частенько предупреждал своих прихожан:
— Кто из вас, братия, без греха? Кто без греха, бросайте в него камни. Пусть не брешет. Одним словом, не спорь, клади голову на аналой и кайся. Кайся честно, правдиво. Покайся — бросай в тарелочку по назначенному самим богом тарифу.
Дети должны заплатить за исповедь пятак, взрослые— гривенник. А кто особенно много нагрешил, тому полагается платить по повышенной таксе.
Швырнет такой грешник гривенник, а отец Иоанн покосится на него и покачает головой:
— Ой-ой! Бессовестный. Я тебе какие грехи отпускаю? А? Страшные грехи, разбойничьи, а ты над верой издеваешься?
Левенцовский конокрад Алеша сует руку в карман и бросает на аналой добавочно полтинник.
— Ну как, батюшка, теперь мы в расчете?
Слышал или не слышал духовный наставник, а полтинник подвинул поближе и поспешно накрыл епитрахилью очередную исповедалыцицу — Лиду Жеглову.
Эта дворянка умела грешить, но умела достойно оценить свои грехи и ублажила пастыря зелененькой бумажкой. Сообразительная грешница торговую операцию совершила удивительно смело: сунула в широкий апостольский рукав вдвое сложенную трехрублевку. Прихожане — ох какие простаки, но зоркие! — тотчас узрел ловко просунутый в рукав трояк.
— Видели?! Блудница три карбованца сунула. Чего же ей не грешить! Вытащила, на — отцепись, святой отец. А тебя нужда грызет, не только от грехов нечем откупиться — постного масла не на что купить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80