Ч Клянетесь ли, что не спокинете меня, государя своего, и не разбредетесь
по ветру, покамест мы вкупе не повершим дела великого?
Ч Клянемся, надежа-государь! Повелевай нами, свет наш!
Долго еще слышалось по степи: «Клянемся, клянемся!» Сам государь и больши
нство казаков смаргивали навернувшиеся слезы. Государь любовался брав
ыми, готовыми на подвиг молодцами, казаки любовались государем. От сердц
а к сердцу, из очей в очи шли невидимые токи взаимного доверия между воору
женной ратью и вождем ее.
О завтрашнем дне не думалось на людях. Только ночью, когда в изголовье Ч б
оевое седло, у ног конь привязан, а вверху бескрайняя крыша в звездах, мяте
жному казаку, будь он молод или стар, не дают покою думы о будущем. Казак во
рочается с боку на бок, надвигает шапку на глаза, на уши, чтоб забыться, но д
умы не покидают его, и думы эти страшны. Они страшны потому, что к прошлому
нет возврата, что навсегда отрезан путь к семье, к горькому родному дыму, о
т которого порой, быть может, градом катились из глаз слезы.
Прощай, прошлое, прощай, родимая семья! Теперь казак-мятежник живет лишь н
астоящим часом.
А в настоящем Ч яркое солнце светит, в небе журавли летят, пылит дорога, н
адежа-государь со свитой едут, знамена реют, телеги тарахтят, и краснопер
ый приблудный петух поет свое «кукареку».
А там, позади, на страх врагам, покачиваются в петлях одиннадцать раздеты
х, разутых богатеньких казаков.
И вот уже во сто глоток грянула, взвилась лихая песня. Ежели будет во всем
удача, то дня через два, присоединив к себе попутные форпосты, государева
рать должна вступить в казачий Илецкий городок.
Не доезжая Оренбурга, версты за три от него, старый яицкий казак Петр Пуст
обаев услышал в городе пальбу из пушек и приостановился.
Ч О мать пресвятая богородица… что же это? Уж не злодей ли окаянный в гор
од вошел? Как бы в лапищи к ему не угодить, в богомерзкие. Чу!..
Опять палят…
На дороге из-за кустов показался верблюд, на нем маленький бронзоволики
й черноусый киргиз в малахае. Верблюд, мерно вышагивая и чуть покачиваяс
ь, шел из города. Конь Пустобаева захрапел, заплясал, бросился в сторону. К
азак передернул узду, вытянул коня плетью, крикнул:
Ч Эй, малайка! А что в городу, чи спокойно, чи нет?
Ч Э-э-э… покой, покой… нашаво… Ч раскачнувшись, ответил киргиз и, подмиг
нув казаку, захохотал.
«Пьяная морда», Ч подумал Пустобаев. Миновав Меновой двор, он въехал в го
род. Было семь часов вечера, только что кончилась всенощная, трезвонили к
олокола. На городской окраине избушки, мазанки, либо огород с полверсты, в
нем шалаш, а на грядках с капустой вороньи пугала. Сыпучий песок кругом, бе
спризорно бродят коровы, козы, овцы, с лаем бросаются под ноги казацкой ло
шадки зубастые псы. Пустобаев работает плеткой направо-налево.
А вот и базар, торговые ряды, соборная церковь, цейхгауз, гауптвахта, дома
купцов и начальства, дворец губернатора. Все тихо, разбойников нет, жител
и ходят спокойно, мирно. И тут только Пустобаев заметил: у богатых домов, в
Гостином дворе и на высоких шестах дворца губернатора развеваются флаг
и… Вот так оказия!.. Царский день, что ли, какой? А в окнах дворца уйма света, с
вечи да свечи, как в божьей церкви о пасхальной заутрени.
Он зашел в кордегардию и сказал дремавшему за столом дежурному старому к
апралу, чтоб тот немедля доложил губернатору о прибытии курьера от комен
данта Симонова «по самонужнейшему делу».
Ч Пакет, что ли, у тебя? Давай я снесу, Ч потягиваясь и зевая во весь рот, ск
азал капрал.
Ч Ну, как можно… Лично, из рук в руки приказано… Самонужнейшее!
Ч А что стряслось?
Ч Как что стряслось? Нешто не знаете? Нешто наш сержант не приезжал к вам
с донесением?
Ч Никакого сержанта…
Ч Ай, боже ж ты мой! Ч воскликнул бородатый казак, опускаясь на лавку. Ч
Неужто злодей изымал его?
Ч Да что случилось-то?
Ч Как что!.. Ч гулко крикнул Пустобаев и замотал бородой. Ч По степу Еме
лька Пугач с шайкой бродит, народ мутит, форпосты берет, к Яицкому городку
делал подступ… Ах, боже ж ты мой… Вот те и Митрий Павлыч Николаев!.. Ну, иди, и
ди, господин капрал, доложись… А по какому разу у вас артиллерийская паль
ба и флаги везде выкинуты? Уж не государыня ли матушка именинница?
Ч Никакая не государыня, а сама губернаторша именинница, сама Росдорфш
а, вот кто, Ч с необычайной важностью, очевидно желая поразить воображен
ие провинциального казака, сказал старый, беззубый капрал и самодовольн
о запыхтел сквозь усы:
Ч Ну, шагай, проведу тебя в палаты через кухню… Только навряд ли примет с
ам-то. Поди, выпивши, а то и вовсе раскорячился. Винища этого самого таскал
и, таскали к обеду, конца краю нет. Целый полк в лоск споить можно… На-ка, хв
ати чарку и ты, Ч он достал из шкафа с делами штоф водки, поднес казаку ста
кан и сам выпил.
Пустобаев только теперь заметил, что капрал не особенно тверд на ногах.
Ч Так какой, говоришь, Пугач, что еще за Пугач такой?
Ч Вот увидишь… А не увидишь, так услышишь…
Ч А ты не стращай, Ч пробубнил капрал, направляясь через сад в кухню.
Ч Мы с его высокопревосходительством и не таких Пугачей пугали. А то зал
адил Ч Пугач да Пугач… Тьфу! А еще казак… Шагай веселей!
Ч Он государем назвался, Петром Третьим… Вот он какой Пугач-то!
Ч То есть как это государем назвался?! Ч заорал капрал, входя с казаком в
кухню. Ч Ах, государем? Петром Третьим, покойником? Ах ты, сукин ты сын!.. Я те
покажу… Эй, повар, прачка, кухарка, хватайте разбойника, бунтовщика!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41