О Барышникове дворецкий знал всю подноготну
ю. Какой-то задрипа-мещанишка из Вязьмы, он в Семилетнюю войну втерся к гл
авнокомандующему графу Апраксину в доверенные. Как говорили злые языки,
Апраксин получил взяточку от Фридриха II и велел Барышникову доставить в
Питер несколько бочонков якобы с селедками, а на дне каждого бочонка был
о спрятано золото. Тароватый Барышников об этом пронюхал, и, как прибыл из
Пруссии в Питер, передал графине Апраксиной одни селедки, а золото же при
таил. С того и в люди вышел. Эх, человеки! Божьего-то суда нет на вас, на подле
цов…
Граф Шереметев, вдвое перегнувшись, недвижно сидел в кресле, как истукан.
Уголок рта подергивался в нервном тике. Граф чувствовал себя несчастным
из несчастных.
Снова появился дворецкий. Он не вошел чинно, как всегда, он потерял весь ло
ск и выправку; патрицианское, со строгими чертами, лицо его утонуло в радо
стной улыбке Ч стало похоже на самое обыкновенное лицо какой-нибудь см
еющейся бабки Феклы, и голос у него сделался пискливый, с петушиной прихл
юпкой. Позабыв, что перед ним сам сиятельнейший граф, первейший богач во в
сей империи, он, как полоумный, завопил:
Ч Петр Борисыч, батюшка!
Ч Что? Ч вскочил граф Шереметев.
Ч Купец Шелушин к тебе, Назар Гаврилыч, твой крепостной…
Ч Ну! Ч и Шереметев от сладкого предчувствия перестал дышать.
Перестал дышать и дворецкий. Ч Да говори же, черт тебя заешь!..
Ч Кажись, с этими самыми, как их… Тьфу!.. Память от радости отшибло.
Ч Да уж не с устрицами ли?
Ч Во-во-во! С ними.
Шереметев побежал к крыльцу, от радости он прихлопывал в ладоши:
«Ура, ура!»
Назар Гаврилыч Шелушин, с аккуратно подстриженной темной бородкой, с жив
ыми быстрыми глазами, уже вкатывал дубовый бочонок на крыльцо.
Ч Назарка! Назарка! Черт, дьявол! Ч в веселом исступлении закричал Шере
метев, бросился к купцу и стал обнимать его, как пропадавшего без вести и в
друг появившегося родного сына. Ч Ну, выручил, выручил! И откуда это бог т
ебя принес?
Ч Из Риги, ваше сиятельство! Только-только паруса спустил на своем кораб
лике… Да вот услыхал, что вы интересуетесь… Я мигом к вам.
Свеженькие… Куда прикажете, в кухню?
Ч Пойдем, пойдем, пойдем… Кати сюда, Ч и Шереметев, подоткнув полы халат
а, сам стал помогать купцу катить бочонок. Сел в кресло, опрокинул бочонок
вверх дном, велел подать бумагу и перо.
Ч Ты сколько мне, Назар, сулил, чтоб я тебя на волю выпустил?
Ч Двести тысяч серебром, ваше сиятельство, Ч склонив голову набок и, сл
овно ласковый кот, заглядывая в глаза своему владыке, сказал сладким тен
орком купец. Ч У меня, ваше сиятельство, три сына молодца. В двоих дворянс
кие дочки влюблены, а третий сам в одну иноземку благородненькую втюривш
ись, извините. И ни одна невеста за крепостных рабов не идёт замуж: ни двор
яночки, ни иноземочка. А ныне дела моей фирмы, слава богу, хороши: лен, пеньк
у, да сало, да мед с добрым барышом продал в Риге. И согласен буду вашей мило
сти за выкуп все триста тысчонок предложить.
Граф Шереметев, разложив бумагу на верхнем дне бочонка и не слушая купца,
быстро писал. Затем посыпал бумагу песочком из фарфоровой песочницы, под
нял голову, взял бумагу за уголок и подал её купцу.
Ч Получай, господин Шелушин, Назар Гаврилыч. Отныне вольный ты… Со всем р
одом твоим.
Ч Батюшка!.. Петр Борисыч!.. Ч и больше ни слова купец не мог вымолвить; он в
сплеснул руками, его рот скривился, нижняя челюсть затряслась. Но вот, пер
едохнув, он забормотал:
Ч А деньги, а триста тысяч… Я мигом…
Ч Мне сегодня устрицы дороже твоих денег. Понял?
Назар Гаврилыч рухнул графу в ноги.
В отдалении стоял старичок-дворецкий. Наблюдая эту сцену, он тоже втихом
олку хлюпал носом. Ему понятна была радость купца, но он не понимал поступ
ка графа. «Мать-богородица! Бывают же такие сумасшедшие!.. Да он лучше сдер
нул бы с купца триста тысяч да этими деньгами бедность бы одарил. Мало ли н
есчастных на белом свете», Ч думал он горько.

4

Подрядчик, у которого работала артель Прова Лукича, оказался человеком б
ессовестным: зря налагал на землекопов штрафы, увеличивал часы рабочего
дня, неаккуратно выплачивал деньги. Хлопоты дела не улучшили: полиция бы
ла подрядчиком подкуплена, отвечала на неоднократные жалобы отказом и з
астращиванием арестовать Лукича, а его артель, якобы неблагонадежную, вы
слать по этапу. Артель впадала в нищету, в отчаянье, и вот уже целую неделю
питались люди водою и хлебом.
Митрий после трезвого зарока крепился долго, работал со всем усердием, н
о когда начались неприятности с подрядчиком, он, как говорится, соскочил
с зарубки и запил горькую. Однажды вечером будочник приволок его пьяным
и в совершенно голом виде. Матрена, взглянув на него, ахнула, всплеснула ру
ками и заплакала. Артель купила Митьке новую рубаху за восемь копеек, нов
ые штаны из казинета за четырнадцать копеек и липовые лапти за копейку с
грошем.
Во многих других артелях столицы тоже было не лучше. В летние месяцы от пл
охого питания стали развиваться желудочные болезни, рабочие умирали в б
ольницах, а главным образом по убогим своим квартиренкам Ч в подвалах, с
араях, на баржах. Умерло двое и в артели Прова Лукича.
Строительные рабочие, встречаясь в трактирах, кабаках и живопырках, узна
вали друг от друга о житье-бытье столичного работного люда. Из разговоро
в было ясно, что далеко не все подрядчики такие живоглоты, как подрядчик а
ртели Прова Лукича или богачи, первостатейные купцы Долгов, Митрясов, Ко
шкин и другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41