Такие мысли, то четко, то вразброд, вскипали в мозгу Екатерины.
Сердце сжималось, взор устремлялся куда-то вдаль или обращался внутрь в
зволнованной души.
Нет, она и здесь, в этом тихом убежище, не может оставаться лишь любезной х
озяйкой, каждый час и каждый миг она Ч императрица.
Рассеянно прислушивается Екатерина к беспечной болтовне двух своих др
узей, она им улыбается, иногда произносит ту или иную фразу, но взор ее, как
бы пронизывая каменные стены, видит шагающего по дворцовым залам Никиту
Панина. «До свидания, до свидания, Никита Иваныч… От подножия престола вы
скоро будете устранены окончательно».
После досадного разговора с Екатериной граф Панин понуро шел по коридор
ам огромного пустынного дворца, пробиваясь на половину великого князя П
авла.
«Вот ужо-ка, ужо она женит сына, всякими милостями осыплет меня и вышвырне
т! Землями наградит да золотом. Ей казенного-то сундука не жаль, Ч все бол
ьше и больше раздражался Панин. Ч Эх, Никита, Никита!.. Ляжками, брат, ты не в
ышел, да и нос у тебя не столь казистый Ч а ля рюсс. А то бы…» Ч горько прои
ронизировал он над собою.
В китайском, с темно-красным драконом, чайнике дежурная фрейлина подала
горячий чай, цукерброды и сухарики. Екатерина налила гостям по чашке.
Камер-лакей неслышной поступью приблизился к царице и поднес ей на сере
бряном подносе два пакета с сургучными печатями.
Ч Из действующей армии, ваше императорское величество. Экстра! Ч отчек
анил браво лакей, стоя навытяжку.
По знаку царицы он удалился. Екатерина читала надписи на конвертах. В пра
вом углу одного было крупно и безграмотно означено: «в сопственные ручьк
и… екстра». Это от Григория Орлова. На другом, мелким почерком:
«Экстра». Это от Григория Потемкина. Два Григория, два фаворита Ч бывший
и будущий. Они как легкое облако проплыли перед взором Екатерины, улыбну
лись ей и оба исчезли. И на их месте появился на миг во всей реальности кра
савчик Васильчиков. Екатерина нервно шевельнулась, вздохнула и положил
а нераспечатанные конверты на круглый столик.
В этой скромной келье она не только императрица, но и женщина, с прихотлив
ыми чувствами, с непостоянным сердцем. Впрочем, Екатерина Алексеевна не
без основания могла гордиться тем, что она в первую очередь императрица-
женщина и лишь потом Ч женщина-императрица. Разум всегда властвовал у н
ее над чувствами.
Ч Итак, господа, Ч после длительной паузы начала Екатерина, Ч в Турции
война, кровь проливается, смерть разгуливает, а мы вот тут сидим да кой-ко
му косточки перемываем.
Ч Смею ласкать себя надеждой, мадам, Ч торопливо проглотив цукерброд, с
ладким голосом проговорил Елагин, Ч что война расширит пределы вашей и
мперии и…
Ч Гений войны, Ч подхватил Строганов, Ч повергнет к вашим священным с
топам все Черное море. А в нем… рыбы, мадам, рыбы!.. На всю Россию хватит!
Ч Ты все шутишь, Александр Сергеич, а мне, право, не до шуток. Ведь пять лет
воюем…
Ч Но, матушка! Но, всеблагая! Ч воскликнули оба гостя. А Строганов сказал:

Ч Надо бы, Екатерина Алексеевна, к регламенту ваших вечеров добавить: «В
ходящий, не омрачай чела своего глубоким раздумьем».
Ч Да, ты прав, Александр Сергеич, Ч сделав над собой усилие, вновь оживил
ась Екатерина.

2

Ч Ты, Перфильич, извини меня и не злись, Ч сказала царица подобревшим го
лосом. Ч Как ты со своим костыльком управился по столь высоким нашим лес
тницам? Ч и она указала глазами на толстую с серебряным набалдашником т
рость его.
Ч О всеблагая, Ч складывая молитвенно руки и наклонив крупную голову к
правому плечу, воскликнул Елагин. Ч Я воспарил в сию тихую обитель на кры
льях Мельпомены и Терпсихоры.
Ч Я думаю, что тебе помогали все девять муз, а десятая на придачу Ч Габри
эльша… Великий ветреник ты, Перфильич, неисправимый ферлакур. Я чаю, ты во
схищен своей Габриэльшей выше меры.
Ч Это не есть восхищение ума, Екатерина Алексеевна, но восхищение сердц
а, Ч слегка грассируя, произнес Елагин.
Ч Охотно верю. Но страсти наши всегда против разума воюют, Ч с притворн
ой застенчивостью улыбнулась Екатерина. Ч А столь прилежное восхищени
е сердца иногда в ногу ударяет, и человек с того разу начинает на костыльк
ах ходить.
Елагин, комически состроив виноватую мину, распустил пухлые губы и пожал
плечами, а Строганов, прикрыв рот рукою, сипяще захихикал.
Великосветскому миру, падкому на всякие слухи о любовных шашнях, было из
вестно, что пожилой лоботряс и селадон Елагин по уши втюрился в красивую
итальянскую певицу Габриэль. Много было смеху и пересудов, когда узналос
ь, что жестокосердная оперная дива, желая поиздеваться над влюбленным в
нее Елагиным, принудила его сплясать вместе с ней веселый танец. Тучный, н
еуклюжий, как бегемот, да к тому же и подвыпивший, директор оперы Елагин, и
сполняя каприз подведомственной ему дамы сердца, проделав несколько бр
авурных па с припрыгом, вывихнул себе ногу и на целый месяц слег в постель.

Екатерина разгневалась на Габриэльшу, но не ради её коварного поступка с
Перфильичем, а потому, что эта певица, перезаключая контракт на следующи
й театральный сезон, заломила с дирекции неслыханную годовую плату в дес
ять тысяч пятьсот рублей, тогда как на содержание всей оперы отпускалось
двором всего семнадцать тысяч в год.
Екатерина улыбнулась смеющемуся графу Строганову и, повернувшись к Ела
гину, спросила его:
Ч Послушайте, Иван Перфильич, а верно ли, будто бы когда вы сказали Габри
эльше, что-де в России столь огромное жалованье только фельдмаршалы пол
учают, Габриэльша будто бы тебе ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41