Ведь мы почти месяц не виделись. Трех часов еще не прошло, как я из командировки вернулась, а уже звоню вам... Итак, добрый вечер!
— Здравствуйте,— еще сдержаннее отозвался Друзь.
— Дежурите?
— Да...
— Еще бы, сегодня воскресенье... Значит, никакого нового открытия вы не сделали?
-- Нет...
Хотя на этой половине института не было ни души, Друзь отвечал тихо и коротко, словно боялся, что кто-нибудь подслушает этот неожиданный и не нужный ни ему, ни его собеседнице разговор.
Он осторожно опустился на стул.
— На нет и суда нет,— весело раздалось в трубке.—
Хочу немного поболтать с вами. На работе вашей это не отразится. Вы, наверно, по-прежнему уверены, что то, к чему вы стремитесь, от вас никуда не уйдет... Разве не так?
Кажется, прорвалось в этом голосе что-то печальное, но Друзь не хотел прислушиваться к интонациям.
— М-м... Угу...
— В поездке мне пришлось встретиться с куда более молчаливыми людьми, чем вы. Они, казалось, боялись при мне рот раскрыть: а что, если эта проклятая корреспондентка догадается, что за душой у нас ровным счетом ничего?! Но ведь вы этого не опасаетесь. И докучать я вам долго не стану. Тороплюсь к своим. Пусть накормят меня обедом. А главное — не терпится родителя увидеть.
Друзь начал приходить в себя.
— По-моему, Федор Ипполитович поехал вчера на охоту.
В трубке вздохнули.
— Дорогой мой друг! Вы неисправимы. До сих пор не могу понять, почему мой своенравный папаша держит вас в своей свите. Услышал бы он, какую чушь вы сейчас сморозили,— только бы вы его и видели. Ведь за последнее время он с очень многими распрощался.— В трубке помолчали и, не дождавшись ответа, продолжали:— Ну кто ездит на охоту в туманные дни? Ваш шеф, а мой отец сидит сейчас дома и на чем свет стоит клянет вчерашнюю оттепель. А я еще больше испорчу ему настроение. Читали вы вчерашнюю «Радянськую культуру»?
— Нет.
— Жаль. Вам не помешало бы прочесть там подвал на третьей странице. Вы бы яснее увидели ближайшее будущее того, кого до сих пор считаете гением. Такое будущее ждет и вас, если вы во всем будете подражать моему батюшке... Или вам хочется повторить мне то, за что я когда-то устроила вам головомойку?
Друзь молчал.
— Значит, не хотите мне помочь? — вздохнув, продолжал голос в трубке.— Не станете моим консультант том?.. Тогда филолог еще раз попробует надоумить знаменитого хирурга: далеко не все, мол, у него в институте в порядке. Ничего не могу с собой поделать, столько у меня злости накопилось. Сначала он прочитает статью...
Друзь перебил свою собеседницу*
— Я не верю ни единому вашему слову. Слишком вы любите своего отца. И еще раз прошу извинения за то, что когда-то, не сдержав глупого раздражения, сказал вам о Федоре Ипполитовиче.
Смешливых ноток в ее тоне как не бывало.
— Именно потому, что люблю, ничего отцу не прощаю. А вы — как моя мама. Правда, когда-то она сделала своего Федю человеком. Но потом всю жизнь щебетала: «Ах, мой Федя! Ах, Федин талант!» И не только она. Славословящих вокруг профессора Шостенко столько... Вы — в их числе.
Друзь осторожно перенес трубку к другому уху.
— Молчите? Струсили? — издевалась Татьяна Федоровна.
Друзь облизал пересохшие губы.
— Не хочу наговорить лишнего. Теперь уже о вас.
В трубке засмеялись.
Многое следовало бы сказать Татьяне Федоровне. Да что толку? Ей ничего не докажешь, ни от чего не отговоришь, а себе испортишь не только этот вечер...
Друзь попытался перевести разговор на другое:
«— О чем статья? О нашем институте?
— Нет, о самом близком друге вашего божества. О Юлиане Матвеевиче Струмилло.— Татьяна Федоровна выразительно подчеркнула это двойное «л».— И о таком же бонзе в театре, как мой отец в хирургии... Хочу надеяться, что эта статья- станет для профессора Шостенко предостережением.
Друзь не смог скрыть иронии:
— Хотите надеяться?
— Хочу,— резко отозвалась Татьяна Федоровна.— И с вашей помощью... Но вы на это не способны. Вы по уши завязли в своем тихом болоте. Всего вам плохого!
— Будьте здоровы,— сухо ответил Друзь и хотел было положить трубку.
Но из трубки донеслось:
— Извините, я не все вам сказала. Завтра утром приезжает Игорь.
У Друзя на секунду перехватило дыхание. Затем он весьма сдержанно спросил:
— Надолго?
— На полгода. Будет стажироваться в вашем ин«
статуте. И запомните на всякий случай: Игорю предлагали институт Вишневского в Москве.
Друзь спросил еще сдержаннее:
— Почему же он выбрал...
— Я настояла,— перебила его Татьяна Федоровна.— Не знаю, дошла ли эта новость до моих: Игорь мог написать маме. Но она ничего отцу не скажет: для него Игорь будет как снег на голову... Что ж вы молчите?
А что Друзь мог ей сказать? Он сам не знал, радоваться ли ему, хвататься ли за голову.
Ему так недоставало Игоря эти три года!
Но сколько лишних волнений внесет Игорь в размеренную жизнь Друзя! Он не позволит Сергею остаться в стороне от своего конфликта с отцом...
Чтобы скрыть растерянность и от себя, Друзь проговорил с усмешкой:
— Итак, в отчий дом вы идете на разведку. Завтра вы, уже с Игорем, поведете планомерное наступление на бедного Федора Ипполитовича... Нет, ничего у вас не выйдет. Ваших комариных укусов Федор Ипполитович не заметит.
Теперь не сразу откликнулась Татьяна Федоровна. Ожидая самой резкой отповеди, Друзь втянул голову в плечи. И не поверил своим ушам, услышав ласковое:
— Со своим старым и, насколько я знаю, единственным другом вы увидитесь завтра утром... Между прочим, я тоже хочу вас видеть. Не позже завтрашнего вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49