Сосед приплел к чему-то, что Василь Максимович тоже, мол, не проносит мимо рта хорошей чарки, но никто ему этим глаза не колет, от всех ему только почет. Софья тогда сказала:
— А вы видели моего Василя хоть раз пьяным? А почет— за свои полсотни лет он сделал столько, сколько вы
за сто не сделаете. И дети мои на отца похожи все как один.
Чтобы муж не напомнил ей об этом, не сказал в шутку: не третью же, дескать, мне жизнь начинать, пора и честь знать, и меру,— вот чего остерегается Софья, не по душе ей такие шутки...
Пусть посидит с сыном, пока Василь Максимович наберется сил...
Нет, это не сон, не бред и не воспоминания. Жена, с которой он прожил почти тридцать лет, те, кому дал жизнь, разве они не все время с тобой? Разве сможешь ты отделить себя от них хотя бы на минуту?
Глаза Василя Максимовича плотно закрыты. И все- таки он увидел, что не только Софья и Мишко в палате— собрались здесь все его сыновья и дочери. Подчиняясь молчаливому приказу матери, они сели рядом с ней. Олекса и Микола по одну руку, Ганна и Маруся — по другую. И не уйдут отсюда, пока не поговорят с отцом.
Дождутся! У Василя Максимовича есть что сказать- каждому...
Олекса, первенец, наклонился вперед, укоризненно покачал головой, вот-вот, кажется, промолвит:
— Эх, батька, до чего же не вовремя вы захворали: как раз перед Двадцатым съездом. А ведь ваши хлопцы снова пошли круто вверх и снова всех нас тянут за собой. Трудновато им без вас. Да и нам не легко.
Напрасно Олекса беспокоится. Без отцовского совета ни он отсюда не уйдет, ни Микола, ни Ганна с Марусей. Найдется слово и для Мишка. Не забудет Василь Максимович и хлопцев из своего цеха.
Такое настало теперь время —и дышится привольнее, и острее стал интерес ко всему, работается радостнее, и чем дальше, тем сильнее веришь, что ты, твои сыны и дочери, все хлопцы твоей смены так высоко взлетят, как никогда еще не взлетали. Ведь не только твои глаза стали более зоркими. Не только ты яснее видишь путь к завтрашнему дню. Этот путь стал как будто круче? Зато прямее,— значит, короче. А от таких, как Василь Максимович, от его детей и заводских хлопцев зависит, чтобы превратился он в широкое шоссе... Через три недели соберется Двадцатый съезд партии. С каким нетерпением ждут его все! Сколько надежд связано с ним! И они непременно оправдаются, ибо партийный съезд — завершение подъема на новый перевал, с которого ясно видно, к чему именно каждому нужно приложить разум и руки, чтобы скорее завершить постройку того, что называется величественным словом — коммунизм.
Досадно, что именно в это время хворь уложила тебя на больничную койку. Дезертиром, конечно, тебя считать не будут. И хлопцы твои залезть в долги тебе не позволят— возьмут на себя твою часть работы. И дети к фамилии Черемашко кроме отцовской прибавят и свою славу.
Не всем дано такое счастье — оставить после себя таких, как Олекса, Микола, Ганна, Маруся и Мишко.
Олексе идет двадцать шестой, а его с уважением приветствует и старшее поколение, так как нет в городе фрезеровщика, который не слышал бы о молодом Черемашко: он из тех, кто за одну жизнь проживет две. В «Правде» об Олексе еще не писали, но Василь Максимович знает: рано или поздно Олекса опередит отца. Так и надо! Снова бы пахали сохами, на волах возили бы соль из Крыма, а то и заросла бы земля чертополохом, если бы дети не опережали родителей... И Олекса положил начало новому поколению Черемашко: отца и мать порадовал вторым внуком, а мир еще одним рабочим человеком. Приятно, когда знаешь: роду твоему уже светят зеленые огни до сотой годовщины Октября.
Второй сын, Микола, ненамного отстает от старшего. Недавно его имя появилось на заводской доске Почета: лучший токарь. Но на этом он не остановится!
И не приходится стыдиться перед людьми за обеих дочерей. Ганна и Маруся не писаные красавицы, не модницы, не вертихвостки. Но когда они идут по улице, редкий юноша на них не оглянется.
Ганна учится в консерватории: уверяют, что голос у нее поразительной красоты. Но про род свой она и на оперной сцене не забудет.
Маруся после школы вслед за отцом и старшими братьями пошла на электромеханический, работает обмотчицей. Не девичий у нее характер: осенью поступила в заочный политехнический,— глядишь, станет инженером.
Радует родителей и Мишко. Летом он окончит десятилетку, а с восьмого класса мечтает об университете, о
физико-математическом факультете. Так что появится в роду Черемашко свой ученый теоретик...
Олекса сейчас самый нетерпеливый. Ему, должно быть, нужно от отца больше, чем братьям и сестрам. Эти три недели он был связным между Василем Максимовичем и его сменой. И если старший мастер ничего ему не поручит, так все, кому нужен староста самой передовой смены, явятся сюда. Что ж, пусть приходят. Уж очень соскучился по своим хлопцам сменный мастер.
И хлопцы пришли.
Василь Максимович увидел вдруг, как много народу столпилось вокруг его койки. Даже Софью и детей среди них найдешь не сразу. Только Олекса подошел к отцу ближе.
Людей этих Василь Максимович знает давно. Здесь почти все его ученики — и те, кто и сейчас работает с ним вместе, кто завоевывал славу его смене; и те, с кем разлучила его жизнь; и те, кто все еще делится с учителем своими успехами, а то и совета попросит. Увидел и стариков, которые когда-то делились с ним своими секрета-» ми, сделали из него настоящего человека. И давних дружков узнал, ныне заслуженных слесарей, токарей, кузнецов, а то и участковых или цеховых мастеров, с которыми всю жизнь соревновался: когда-то не отставал, а теперь шагает далеко впереди, хотя секретов своих ни от кого не прячет — приходи, учись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49