Коричневый, как араб, лицо плоское, глаза — щелочки, нос точно доской придавили. Индус, может, или иранец? Но форма наша — погончики гнутые, мятые, шапка-ушанка, кирзачи — все как положено. Ефрейтор — одна лычка. Интересуюсь у ефрейтора — что, мол, это за учреждение? Столовая — не столовая, гостиница, что ли?
- Чайхана, — отвечает.
— Что такое чайхана?
— Чайхана — это чайхана. Чай знаешь?
— Чайная, что ли?
— Похоже, но лучше. У нас и спят тут, и клуб, и красный уголок, понимаешь?
Разговорились. Джизакским парнем ефрейтор оказался, на втором году службы счастье ему подвалило. Жена командира полка с детьми в Ташкент в сорок первом была эвакуирована. Вот ефрейтора и послали это святое семейство домой, в Тулу, перевезти. Все он сделал: и билеты у коменданта выбил, и упаковаться помог, и до вокзала довез, и в вагон посадил. Только одно не сделал — сам сесть не успел. Накануне девушку встретил, землячку. В одной махалле жили, в школу ходили вместе. Очень обрадовались друг другу, весь вечер гуляли, о любви говорили. Она его провожать пришла. На вокзале, по площади опять гуляли, о любви говорили. Целовались, обещали письма друг другу каждый день писать. «Очень замечательная девушка, — говорил ефрейтор. — Такая красивая, что прямо ай-ай-ай! Расстаться никак невозможно было. Не заметили, как поезд ушел и жена подполковника уехала и детей подполковника увезла. Как их догонишь? Следующий поезд на Москву только завтра обещают. И любимая девушка в Джизак вернулась».
Равиль — звали ефрейтора. Он по-братски поделился со мной всем, что имел: консервами, сахаром, теплым спальным местом неподалеку от самовара. И еще одну неоценимую услугу оказал он мне в тот вечер — представил одноногому чайханщику как старого своего друга. Рекомендация оказалась внушительной. Они коротко поговорили по-узбекски, чайханщик усмехнулся, кинул мне лоскутное одеяло и ушел к самовару. Одеяло пахло бараньим салом...
— Почему он смеется? — спросил я у Равиля.
— Я сказал, мы родственники, а он сказал: «Какие родственники? Под одним деревом простоквашу ели?» Вот и смеется...
Проснулся я от тишины. Оказывается, человек и от ишины просыпается, особенно фронтовик. Мне об том многие говорили — не могли в тишине спать. Гла-а открыл — ничего понять не могу: небо над головой
голубое, тепло, и ни души вокруг. Где я? Медный самовар увидел — разом все вспомнил. А тут и одноногий старик подходит: как спалось на свежем воздухе? Встал. Мама дорогая! Красотища какая! Воздух свежий, хрустальный. Дали прорезались четко, а по горизонту не то облака, не то снежные горные вершины выступили. Присмотрелся — горы! Я и не знал, что горы под Ташкентом имеются, думал, Азия — значит, пустыня. И такая радость пришла вдруг, что на всю жизнь с того дня влюбился я в этот край. Сначала, конечно, по-мальчишески, от молодости и восторженности, но и потом это уже не проходило и по сей день осталось со мной.
Старик чаю принес в чайнике — одной заварки, по-узбекскому обычаю, и кусок лепешки, твердой и черной, как асфальт. Через несколько дней только и смог я оценить его поступок: по тем временам и чай и лепешки были в Ташкенте почти на вес золота.
— А где дружок мой, Равиль? — спрашиваю.
— Твой-мой Равиль сапсем рано поезд бежал. Москва бежал, — отвечает чайханщик. — А ты что, тут работать будешь?
Рассказал я ему про Рахимова. Понял ли старик, не знаю. Сокрушенно покачал головой, поцокал языком — смешно так и звучно, как птица: «Тц-тц-тц!» — и предложил: надо ночевать — приходи, пожалуйста.
— А как зовут вас, отец? — поинтересовался я, благодаря его за кров и стол.
— Тиша.
— А по отчеству?
— Зачим отчеству? Скажи Тиша — хватит.
— А как это по-русски?
— Топор значит по-русскому.
— Шутите, отец?
— Зачим шутим? Правду сказал. А тебя как папаш-ка-мамашка звала?
— Глеб.
— Зачим имя такое странное? Иван понимаю, Николай понимаю. Твое имя сапсем не понимаю. Галиб, что ли? Ага, Галиб. Хоп. Пусть так.
Познакомились... Отправился я Рахимова искать. Вышел по мосткам из чайханы на улицу, и улицы, по которой вечером брел, не узнал. Другая улица. Солнце
уже поднялось — большое, теплое, ласковое. И грязь высохла — серая легкая пыль на мостовой. Деревья посветлели, выпрямились. И вода в канавках вдоль тротуаров веселей побежала, стремительней, и журчит, будто смеется.
Навстречу мне три верблюда — караван, можно сказать, целый! Идут, презрительно щурясь, головами важно поводят из стороны в сторону, точно дипломаты, клешами пыль мостовой метут. На ослике человек в халате проехал. На другом — такой груз повезли, что за мешками и осла не видно, только уши, хвост да четыре маленьких копытца торчат. Полна людей улица, а люди все разные и как в театре одеты: халаты, тюрбаны, тюбетейки, шипели, телогрейки. Увидел я две фигуры в серых балахонах С черными сетками на лице—и вовсе обомлел. Прокаженные, что ли, думаю? Поплелся за ними. Они от меня. Я себе шире шаг командую. Они в какую-то калитку в глухой стене — хлоп и исчезли! Пока я подошел, у калитки мужик здоровенный воздвигся. Стоит, руки в боки, ухмыляется — никогда за войну я таких толстых людей на встречал.
— Ты что, солдат, к девушкам пристаешь?
Девушки? А чего это они мешки на себя натянули?..
Бродил я как зачарованный, и вдруг замечаю — загустела толпа и движется в одном направлении по петляющей, довольно широкой улице, зажатой глухими, без окон, стенами одноэтажных, плоскокрыших мазанок и глиняными заборами. Будто демонстрация идет. Или паломники на моление. И я ради любопытства пристроился, шагаю. Все идут молча, и стены молчат — глиняное безмолвие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261