ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Спит, правда. Я не знаю его фамилии, но если вы разбудите его...
— Но... мне сказали, от входа направо,— девушка замялась. — Удобно ли? Он давно спит?
— Он спит целыми днями. Будите его смело!
— Думаете, ничего?
— Уверен!.. Но как же, вы из одной редакции и не знаете такого аса пера, как Зыбин?
— Не знаю.
— А как, собственно, ваша фамилия, коллега? — Зыбин, возмущенный, вскочил, зашмыгал носом. — Прошу удостоверение! Я — Зыбин.
— Я же говорил, возможно, он, — сказал Глеб. — А вы не верили. Он — Зыбин, оказывается.
— Знаете что ? — возмутилась девушка. — Вы меня не разыграете! Хватит! А еще больные считаются, — и она пошла к двери.
Глеб остановил ее с трудом и подвел к Зыбину. Инцидент был исчерпан. Рита Шляхетко оказалась студенткой отделения журналистики МГУ. В зыбинской редакции — на практике. Придумали ей командировку в Ташкент и обязали найти своего болящего сотрудника, передать письмо и деньги, помочь, а если потребуется, и сопроводить в Москву, там его уже и путевка в лучший кардиологический санаторий дожидается.
Зыбин, растроганный и гордый, принялся за чтение коллективного письма. Быстро пробежал его, восклицая: «Вот черти!», «Ну хохмачи!» —и принялся выспрашивать Риту о редакционном задании, делая в то же время Базанову незаметные выразительные знаки, чтобы он ушел и не стеснял девушку.
Две санитарки под руководством старшей сестры привезли на каталке нового больного, принялись перекладывать его на кровать и устраивать, а он лежал безучастный, с закрытыми глазами. Наверное, тяжелый:
лицо голубовато-белое, как накрахмаленная простыня, кожа запала вокруг рта и на скулах, черные длинные волосы, двумя залысинами ушедшие к макушке, спутаны, залохмачены и мокры от пота,
Зыбин увел Риту. Следом ушел и Базанов. Он бесцельно походил по коридору, поговорил с одним-другим старожилом из разных палат, присел возле хирургической сестры, окончившей сегодняшние дневные назначения. Хирургическая сестра нравилась Базанову. Высокая, статная, с золотой косой, короной уложенной над чистым лбом, высокой и большой грудью, всегда в узком, туго перепоясанном халате, который сидел на ней нагло, как шелковый чулок. Наверное, она всем нравилась, и каждый мужик чувствовал себя несчастным и неполноценным втройне, когда она склоняла свое непроницаемое, серьезное лицо и говорила с плохо скрытой насмешкой: «Заголись, заголись, миленький. А то я и задницы твоей не найду! Сквозь рубашку не колют».
И каждый думал, наверное, что, поправившись, хорошо бы полюбить такую видную бабу и чтоб она полюбила всерьез, а то и не всерьез, а просто для приятного времяпрепровождения — тайком от своей жены и тайком от ее мужа, если таковой имеется. Куда только не звали, куда только ее не приглашали! А потом выписывались и забывали про больницу и про хирургическую сестру. Так и оставалась она незамужней. Красивая — и незамужняя. Руку ей никто не предлагал, а она без любви в чужую кровать, видно, не хотела. Ждала. Ей уже тридцать стукнуло. Бабий век короток, но ведь ждала, не суетилась, не дешевила: знала себе цену. Глеб любил поговорить с ней, пошутить, пофлиртовать. Присматривался. Она была ему интересна. И сегодня даже проводить ее обещал — до ворот больничного парка, разумеется. Она согласилась. Почему не погулять, если погода установилась наконец и сама весна гуляет по городу...
Зыбин встретился им на главной парковой аллее. Он уже проводил Риту Шляхетко и возвращался в приподнятом настроении: что нужно человеку? — вера в то, что его помнят, что он нужен людям.
— Ну, как журналистские кадры? — поинтересовался Глеб.
— Самонадеянна, глупа, — убежденно ответил Зыбин. — Дальше отдела информации не двинется, факт. И кого они там набирают, в университетах?! Вот в наше время КИЖ — Коммунистический институт журналистики — это была марка! — И без всякого перехода спросил: — А знаешь ли ты, кто у нас нынче третий в палате?
— Да как-то не узнавал еще. Видишь, недосуг.
— Поп! — воскликнул Зыбин радостно, будто поп в палате — все равно что клоун на арене цирка — обязан был сделать их больничную жизнь, те дни ее, что им остались, веселыми и занимательными...
Елисей Петрович Алфимов же был вовсе и не поп — преподаватель духовной семинарии. Второго такого неразговорчивого человека ни Базанов, ни Зыбин не встречали. За день десять слов: пять «да» и пять «нет» Воловик да медперсонал из него выуживали. Алфимов предпочитал говорить глазами, милостивым кивком головы, натянутой улыбкой. Целыми днями лежал па спине. Молчал. Думал о чем-то. Никто к нему не приходил, но ежедневно поступали из проходной обильные передачи в однотипных льняных мешочках — яблоки, соки, компоты, домашние булочки. Алфимов ел мало и не угощал никого. Все подношения копились на тумбочке и внутри ее — гнили, портились. Его это ничуть не беспокоило.
Зыбин и Базанов перестали обращать на него внимание. Будто и нет в их палате третьего. Ушел Вася Иванов — душа человек! — так и осталась третья юшка пустая...
— Ну а дальше, дальше-то что? — допытывался Зыбин. У него оставалось совсем мало времени. Зыбин понимал: несмотря на все их разговоры, он мало знает о Базанове. Этот нечестолюбивый хитрец с удовольствием читал ему популярные лекции, говорил о других и ловко уходил в свою скорлупу всякий раз, когда
дело касалось лично его. Тут слова приходилось вытаскивать из него, словно гвозди клещами.
— Ты рассказывал о Тохтатау. А потом?
— А все то же, — отмахнулся Глеб. — Канавы, шурфы, проходка скважин. Еще на одну зиму остались.
— И что в ту зиму произошло? — насторожился Зыбин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261
— Но... мне сказали, от входа направо,— девушка замялась. — Удобно ли? Он давно спит?
— Он спит целыми днями. Будите его смело!
— Думаете, ничего?
— Уверен!.. Но как же, вы из одной редакции и не знаете такого аса пера, как Зыбин?
— Не знаю.
— А как, собственно, ваша фамилия, коллега? — Зыбин, возмущенный, вскочил, зашмыгал носом. — Прошу удостоверение! Я — Зыбин.
— Я же говорил, возможно, он, — сказал Глеб. — А вы не верили. Он — Зыбин, оказывается.
— Знаете что ? — возмутилась девушка. — Вы меня не разыграете! Хватит! А еще больные считаются, — и она пошла к двери.
Глеб остановил ее с трудом и подвел к Зыбину. Инцидент был исчерпан. Рита Шляхетко оказалась студенткой отделения журналистики МГУ. В зыбинской редакции — на практике. Придумали ей командировку в Ташкент и обязали найти своего болящего сотрудника, передать письмо и деньги, помочь, а если потребуется, и сопроводить в Москву, там его уже и путевка в лучший кардиологический санаторий дожидается.
Зыбин, растроганный и гордый, принялся за чтение коллективного письма. Быстро пробежал его, восклицая: «Вот черти!», «Ну хохмачи!» —и принялся выспрашивать Риту о редакционном задании, делая в то же время Базанову незаметные выразительные знаки, чтобы он ушел и не стеснял девушку.
Две санитарки под руководством старшей сестры привезли на каталке нового больного, принялись перекладывать его на кровать и устраивать, а он лежал безучастный, с закрытыми глазами. Наверное, тяжелый:
лицо голубовато-белое, как накрахмаленная простыня, кожа запала вокруг рта и на скулах, черные длинные волосы, двумя залысинами ушедшие к макушке, спутаны, залохмачены и мокры от пота,
Зыбин увел Риту. Следом ушел и Базанов. Он бесцельно походил по коридору, поговорил с одним-другим старожилом из разных палат, присел возле хирургической сестры, окончившей сегодняшние дневные назначения. Хирургическая сестра нравилась Базанову. Высокая, статная, с золотой косой, короной уложенной над чистым лбом, высокой и большой грудью, всегда в узком, туго перепоясанном халате, который сидел на ней нагло, как шелковый чулок. Наверное, она всем нравилась, и каждый мужик чувствовал себя несчастным и неполноценным втройне, когда она склоняла свое непроницаемое, серьезное лицо и говорила с плохо скрытой насмешкой: «Заголись, заголись, миленький. А то я и задницы твоей не найду! Сквозь рубашку не колют».
И каждый думал, наверное, что, поправившись, хорошо бы полюбить такую видную бабу и чтоб она полюбила всерьез, а то и не всерьез, а просто для приятного времяпрепровождения — тайком от своей жены и тайком от ее мужа, если таковой имеется. Куда только не звали, куда только ее не приглашали! А потом выписывались и забывали про больницу и про хирургическую сестру. Так и оставалась она незамужней. Красивая — и незамужняя. Руку ей никто не предлагал, а она без любви в чужую кровать, видно, не хотела. Ждала. Ей уже тридцать стукнуло. Бабий век короток, но ведь ждала, не суетилась, не дешевила: знала себе цену. Глеб любил поговорить с ней, пошутить, пофлиртовать. Присматривался. Она была ему интересна. И сегодня даже проводить ее обещал — до ворот больничного парка, разумеется. Она согласилась. Почему не погулять, если погода установилась наконец и сама весна гуляет по городу...
Зыбин встретился им на главной парковой аллее. Он уже проводил Риту Шляхетко и возвращался в приподнятом настроении: что нужно человеку? — вера в то, что его помнят, что он нужен людям.
— Ну, как журналистские кадры? — поинтересовался Глеб.
— Самонадеянна, глупа, — убежденно ответил Зыбин. — Дальше отдела информации не двинется, факт. И кого они там набирают, в университетах?! Вот в наше время КИЖ — Коммунистический институт журналистики — это была марка! — И без всякого перехода спросил: — А знаешь ли ты, кто у нас нынче третий в палате?
— Да как-то не узнавал еще. Видишь, недосуг.
— Поп! — воскликнул Зыбин радостно, будто поп в палате — все равно что клоун на арене цирка — обязан был сделать их больничную жизнь, те дни ее, что им остались, веселыми и занимательными...
Елисей Петрович Алфимов же был вовсе и не поп — преподаватель духовной семинарии. Второго такого неразговорчивого человека ни Базанов, ни Зыбин не встречали. За день десять слов: пять «да» и пять «нет» Воловик да медперсонал из него выуживали. Алфимов предпочитал говорить глазами, милостивым кивком головы, натянутой улыбкой. Целыми днями лежал па спине. Молчал. Думал о чем-то. Никто к нему не приходил, но ежедневно поступали из проходной обильные передачи в однотипных льняных мешочках — яблоки, соки, компоты, домашние булочки. Алфимов ел мало и не угощал никого. Все подношения копились на тумбочке и внутри ее — гнили, портились. Его это ничуть не беспокоило.
Зыбин и Базанов перестали обращать на него внимание. Будто и нет в их палате третьего. Ушел Вася Иванов — душа человек! — так и осталась третья юшка пустая...
— Ну а дальше, дальше-то что? — допытывался Зыбин. У него оставалось совсем мало времени. Зыбин понимал: несмотря на все их разговоры, он мало знает о Базанове. Этот нечестолюбивый хитрец с удовольствием читал ему популярные лекции, говорил о других и ловко уходил в свою скорлупу всякий раз, когда
дело касалось лично его. Тут слова приходилось вытаскивать из него, словно гвозди клещами.
— Ты рассказывал о Тохтатау. А потом?
— А все то же, — отмахнулся Глеб. — Канавы, шурфы, проходка скважин. Еще на одну зиму остались.
— И что в ту зиму произошло? — насторожился Зыбин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261