ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
белая медицинская шапочка, надетая лихо набекрень, делала его похожим на корсара или венецианского гондольера. - И летим немедля,— он
повторил, четко чеканя слова: — Немедленно. Самолет готов.
— Ну нет. Мне необходима пара часов.
— И совещание?
— И совещание.
— Похоже, вы не понимаете своего состояния. Исключено.
— Доктор, не будем ссориться. Полчаса.
— Хорошо — пятнадцать минут. Сделайте ему пантопон и камфару. Он и умереть себе не позволит, пока всех распоряжений не сделает. Будь как будет, — старик хмыкнул и вышел.
— Зови всех, - приказал Базанов Устинову.
— Нет, — ответил тот зло и коротко. — Этого не будет.
— Пока я начальник.
— Ты и останешься им. — Сеня был непреклонен; его широкое и всегда добродушное лицо, выкроенное из камня несколькими ударами резца и плохо обработанное небрежным скульптором, застыло от напряжения и важности принимаемых в этот момент решений. — Берем, ребята! — приказал он и сам шагнул к Базанову, чтобы поддержать его голову, когда врачи будут перекладывать его тело на носилки.
— Рвешься к власти? Лежачего бьешь? — Глеб заставил себя улыбнуться: опять накатывала слабость — предвестник боли — и липкий пот выступал на лбу и шее. Теперь он знал, что это, но все равно заставил себя улыбнуться и, показав неверной рукой себе на грудь, добавил: - Там... сердце к чертовой... матери рвется, а ты... волнуешь меня. Зря...
— Прекратите разговоры! - требовательно сказал второй врач. — Ему опять худо.
Это было последнее, что услышал тогда Базанов.
А вот как заплакала навзрыд Нина, как вбежал старый корсар, как возились с ним оба врача и несли его ребята-геологи два километра на руках к самолету, на вытянутых руках, без шелоха, точно необезврежен-ную авиабомбу, - он уже не слышал и не видел. Ему рассказал об этом потом Сеня.
Очнулся Глеб на столе в клинике, опутанный проводами. Стол был широк и необъятен, точно аэродром.
— Выжил, — раздался голос у него за головой.
— Да, случай, можно сказать, редкий, — ответил второй голос, женский. — Не случай — случайность. Но придется держать его под контролем.
Бежали и колыхались полярные сияния в окошке осциллографа. Самописцы старательно и трудолюбиво вычерчивали нескончаемые кривые кардиограмм. Мускулистый комочек, величиной всего-то с кулак, — бедное сердце человеческое, — какие невидимые бури сейчас сотрясали его! Оно трудилось из последних сил, как мотор грузовика на высокогорном подъеме, трудно и аритмично, а потом вдруг начинало бешено частить, стараясь быстрее протолкнуть по сосудам загустевшую кровь. Оно упрямо боролось за жизнь Папанова — один на один, и разве могли помочь ему все эти приборы, все эти датчики и провода, все врачи и химия?..
От первого дня болезни Базанова отделяли уже две недели лежания в кардиологической клинике Ташкентского медицинского института. По каждый раз воспоминание о том, первом дне рождало беспокойные мысли о будущем. Оно было неясным, его будущее, не похожим на жизнь, что он вел прежде, полным всяческих запретов — о них твердили со всех сторон и врачи, и сестры, и сосед Андрей Петрович,— все со знаком минус, все нельзя, все опасно, даже если и пойдет быстро рубцевание и не будет никаких осложнений. Нужно полгода иной, неполноценной жизни — бюллетени, медицинские комиссии, инвалидное положение...
За окном чуть светало. И все лил, не переставая, зимний ташкентский дождь. Глеб думал о трудной будущей жизни, и безысходное беспокойство опять начинало захлестывать его. Столько нужно сделать, а ничего не сделано, и как вытерпеть полгода, как жить все то время, что ему осталось жить? Соблюдать предписания врачей или, наплевав на них, черт возьми, вскочить, удрать к себе, в Солнечный... Или повернуться на бок — на первый случай. Невозможно больше лежать на спине, вся спина кажется одной большой раной — жжет, словно кожу с нее содрали, словно обгорела кожа... Глеб почувствовал непреодолимое желание сесть и понял, что сейчас сделает усилие и сядет. Непроиз-
вольно напряглись мышцы живота, он оперся на локти, но сдержал себя. К черту безумства, нужна выдержка, много выдержки! И лучше не думать сейчас обо всем этом. Лучше думать о дожде, о чем угодно, хоть об Андрее Петровиче Зыбине, соседе...
Зыбин был «третьеинфарктник». Он работал в редакции центральной газеты, в отделе сельского хозяйства, часто бывал в командировках, соблюдая, правда, известную осторожность и оберегая сердчишко после второго «трясения», но не очень-то и прислушиваясь к нему, не меняя своих привычек и образа жизни старого и убежденного холостяка.
Зыбин был узколиц и сед как лунь. Худое загорелое лицо аскета, будто подсвеченное светлыми голубыми глазами, очень молодило его и внушало доверие. Впрочем, глаза у Андрея Петровича были холодноваты и цепки — признак профессии, — а длинный хрящеватый нос с большими, будто прилипшими друг к другу ноздрями иногда двигался, точно принюхивался к собеседнику. Поначалу Зыбин показался Базанову не очень общительным. Три недели назад он был плох и теперь еще достаточно обеспокоен своим состоянием инфарктника по третьему разу, но со временем между соседями по палате установились добрые отношения и возникла взаимная приязнь. И вот потянуло их на разговоры. Скажи Глебу кто-нибудь об этом — не поверил бы, никогда такого раньше не случалось. Люди, много и охотно говорящие о своих переживаниях, вызывали у Базанова чувство досады и даже жалости, он просто не понимал их. Оказывается, наступает время, и это желание приходит к каждому. Может, виной болезнь и чувство бессилия, неполноценности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261
повторил, четко чеканя слова: — Немедленно. Самолет готов.
— Ну нет. Мне необходима пара часов.
— И совещание?
— И совещание.
— Похоже, вы не понимаете своего состояния. Исключено.
— Доктор, не будем ссориться. Полчаса.
— Хорошо — пятнадцать минут. Сделайте ему пантопон и камфару. Он и умереть себе не позволит, пока всех распоряжений не сделает. Будь как будет, — старик хмыкнул и вышел.
— Зови всех, - приказал Базанов Устинову.
— Нет, — ответил тот зло и коротко. — Этого не будет.
— Пока я начальник.
— Ты и останешься им. — Сеня был непреклонен; его широкое и всегда добродушное лицо, выкроенное из камня несколькими ударами резца и плохо обработанное небрежным скульптором, застыло от напряжения и важности принимаемых в этот момент решений. — Берем, ребята! — приказал он и сам шагнул к Базанову, чтобы поддержать его голову, когда врачи будут перекладывать его тело на носилки.
— Рвешься к власти? Лежачего бьешь? — Глеб заставил себя улыбнуться: опять накатывала слабость — предвестник боли — и липкий пот выступал на лбу и шее. Теперь он знал, что это, но все равно заставил себя улыбнуться и, показав неверной рукой себе на грудь, добавил: - Там... сердце к чертовой... матери рвется, а ты... волнуешь меня. Зря...
— Прекратите разговоры! - требовательно сказал второй врач. — Ему опять худо.
Это было последнее, что услышал тогда Базанов.
А вот как заплакала навзрыд Нина, как вбежал старый корсар, как возились с ним оба врача и несли его ребята-геологи два километра на руках к самолету, на вытянутых руках, без шелоха, точно необезврежен-ную авиабомбу, - он уже не слышал и не видел. Ему рассказал об этом потом Сеня.
Очнулся Глеб на столе в клинике, опутанный проводами. Стол был широк и необъятен, точно аэродром.
— Выжил, — раздался голос у него за головой.
— Да, случай, можно сказать, редкий, — ответил второй голос, женский. — Не случай — случайность. Но придется держать его под контролем.
Бежали и колыхались полярные сияния в окошке осциллографа. Самописцы старательно и трудолюбиво вычерчивали нескончаемые кривые кардиограмм. Мускулистый комочек, величиной всего-то с кулак, — бедное сердце человеческое, — какие невидимые бури сейчас сотрясали его! Оно трудилось из последних сил, как мотор грузовика на высокогорном подъеме, трудно и аритмично, а потом вдруг начинало бешено частить, стараясь быстрее протолкнуть по сосудам загустевшую кровь. Оно упрямо боролось за жизнь Папанова — один на один, и разве могли помочь ему все эти приборы, все эти датчики и провода, все врачи и химия?..
От первого дня болезни Базанова отделяли уже две недели лежания в кардиологической клинике Ташкентского медицинского института. По каждый раз воспоминание о том, первом дне рождало беспокойные мысли о будущем. Оно было неясным, его будущее, не похожим на жизнь, что он вел прежде, полным всяческих запретов — о них твердили со всех сторон и врачи, и сестры, и сосед Андрей Петрович,— все со знаком минус, все нельзя, все опасно, даже если и пойдет быстро рубцевание и не будет никаких осложнений. Нужно полгода иной, неполноценной жизни — бюллетени, медицинские комиссии, инвалидное положение...
За окном чуть светало. И все лил, не переставая, зимний ташкентский дождь. Глеб думал о трудной будущей жизни, и безысходное беспокойство опять начинало захлестывать его. Столько нужно сделать, а ничего не сделано, и как вытерпеть полгода, как жить все то время, что ему осталось жить? Соблюдать предписания врачей или, наплевав на них, черт возьми, вскочить, удрать к себе, в Солнечный... Или повернуться на бок — на первый случай. Невозможно больше лежать на спине, вся спина кажется одной большой раной — жжет, словно кожу с нее содрали, словно обгорела кожа... Глеб почувствовал непреодолимое желание сесть и понял, что сейчас сделает усилие и сядет. Непроиз-
вольно напряглись мышцы живота, он оперся на локти, но сдержал себя. К черту безумства, нужна выдержка, много выдержки! И лучше не думать сейчас обо всем этом. Лучше думать о дожде, о чем угодно, хоть об Андрее Петровиче Зыбине, соседе...
Зыбин был «третьеинфарктник». Он работал в редакции центральной газеты, в отделе сельского хозяйства, часто бывал в командировках, соблюдая, правда, известную осторожность и оберегая сердчишко после второго «трясения», но не очень-то и прислушиваясь к нему, не меняя своих привычек и образа жизни старого и убежденного холостяка.
Зыбин был узколиц и сед как лунь. Худое загорелое лицо аскета, будто подсвеченное светлыми голубыми глазами, очень молодило его и внушало доверие. Впрочем, глаза у Андрея Петровича были холодноваты и цепки — признак профессии, — а длинный хрящеватый нос с большими, будто прилипшими друг к другу ноздрями иногда двигался, точно принюхивался к собеседнику. Поначалу Зыбин показался Базанову не очень общительным. Три недели назад он был плох и теперь еще достаточно обеспокоен своим состоянием инфарктника по третьему разу, но со временем между соседями по палате установились добрые отношения и возникла взаимная приязнь. И вот потянуло их на разговоры. Скажи Глебу кто-нибудь об этом — не поверил бы, никогда такого раньше не случалось. Люди, много и охотно говорящие о своих переживаниях, вызывали у Базанова чувство досады и даже жалости, он просто не понимал их. Оказывается, наступает время, и это желание приходит к каждому. Может, виной болезнь и чувство бессилия, неполноценности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261