ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— До выписки такое не повторится. Давайте дружить дальше.
— Идемте. Я подниму вас на грузовом лифте. И скажите спасибо вашему соседу. Без его и моего участия вам пришлось бы преодолеть... девять на два, на три — пятьдесят четыре крутые ступеньки. Вам же можно восемнадцать — максимум. И еще неизвестно, чем бы все это кончилось. Так-то, мой дорогой!
Они шли широким коридором, пол которого был вымощен белыми и желтыми кафельными плитками.
— Значит, стукачом Зыбин оказался, учтем. Но и вы, Лев Михайлович, хороши. Дело, конечно, прошлое, я не злопамятен.
— А в чем дело, в чем дело? — Воловик остановился и настороженно посмотрел назад, на Глеба.
— Ведь это вы, если не ошибаюсь, обещали узнать: кто, где и когда будет делать глазную операцию моему... — Глеб запнулся, подбирая слово. Хотел сказать «приемному отцу», но не сказал, не уверенный, что такое определение вообще существует, и закончил: — Очень близкому мне человеку.
— Боже, какой болван! — Воловик в сердцах захлопал себя по бедрам — смешно, как петух, собирающийся взлететь на забор и прокукарекать. — Я совсем забыл. Я про все забыл. Вы подумали?.. И поэтому пошли сами. Боже, какой я идиот!.. Но не сердитесь, Базанов, не сердитесь: у нас была такая ночь, такая ночь. Врагу своему не пожелаю. И утром все кувырком, все с ног на голову. Мы абсолютно зашились.
— Да что случилось, доктор?
— У нас умерли трое, все вновь прибывшие. Один за другим. Мы ничего не могли сделать, ни-че-го! Это так погано, когда у тебя на руках умирает человек, к этому знаете, Базанов, я никогда, видно, не привыкну. Хоть меняй профессию. Особенно трудно умирал один музыкант, довольно известный и еще совсем не старый. Ох, как он не хотел умирать! К инфаркту добавился и инсульт. Он ничего уже не мог сказать и говорил, говорил, молил только глазами. Странная такая фамилия, Чванов, Чмыхов? Зачем я все это вам рассказываю, Базанов? Идемте сюда, направо. За этими старыми зубоврачебными креслами, которые никто не решится выкинуть,— коридорчик. А вот и наш лифт...
— Сегодня я, так и быть, расскажу вам старую одесскую притчу. — Гриша накинул петельку ремня на дверную ручку и принялся править бритву, громко хлопая лезвием по коже. — Мой отец в особых случаях рассказывал ее разным людям. А я полагаю, ему рассказывал его дед, а может, я ошибаюсь. — Коротким и резким движением Гриша вырвал у себя из-за уха длинную волосину, рассек ее ударом блеснувшего лезвия. — Дело, конечно, не в том, кто кому рассказывал. Дело в самой притче. А кто будет сегодня броцца первым? Я думаю, Андрей Петрович. А Глеб Семенович пусть послушает пока со своим вниманием. Он же у нас сегодня как именинник.
— Именинник? Почему же? — удивился Базанов, но парикмахер оставил его вопрос без ответа, будто не слышал, делая вид, что всецело поглощен разведением мыльной пены.
— Так вот. — Гриша приступил к бритью. — Представьте, одним прекрасным жарким летним днем с вами случается несчастье. Вы обнаруживаете, что у вас начали сильно потеть ноги... Да? Что?.. Очень сильно, да. От вас уходит любимая женщина, вы больше не можете ездить в трамвае, от вас все отворачиваются. Вы больше не член общества, одним словом. Вы идете к врачу. Но врач вам не помогает, конечно. Вы кидаетесь ко всем друзьям и знакомым, от одного к другому, пока кто-то не дает вам добрый совет: идите на базар и купите волшебный камень потолаз. Что?.. Да. По-то-лаз. Есть, оказывается, и такой камень... Одним словом, вы долго ходите по базару и наконец находите этот самый потолаз — им торгует всего один представитель частного капитала. Он просит довольно высокую цену, но вы не возражаете, вы не спорите, и вот волшебный камень в ваших руках. Вы спешите с ним домой. Два-три легких движения между пальцами, и вот уже ваши ноги пахнут с ладаном. К вам возвращается любимая женщина, вы снова можете ездить в трамвае. Вы снова любимый член общества, вам все можно, вам до всего есть дело! — Гриша посмотрел на Базанова без улыбки.
— Это что — анекдот? — спросил Глеб поощрительно. — Очень смешно, Гриша.
- Это притча, но вы можете считать ее анекдотом. — Парикмахер улыбнулся грустно. — Вам тоже до всего дело. Вы любимый член общества. Вам все можно. Между прочим, сегодня на утренней врачебной пятиминутке был жуткий шухер. И все из-за вашей вчерашней самоволки. Завотделением — милая в общем-то женщина — кричала как роженица. В воздухе носились три выговора — минимум. Хорошо, есть Воловик. Он взял все на себя, разумеется.
— И получил выговор?! — вскинулся Глеб.
— Да. Не волнуйтесь еще раз, пожалуйста. — Гриша подошел к двери и снова с хлопаньем принялся править бритву. — Волноваться надо было вчера. Могло быть хуже — завотделением пожалела его. Поговаривают, она к нему неравнодушна. Но!.. Этого я не знаю! Этого я не говорил. Они очень давно вместе работают, с войны — вот это факт. Давайте теперь кончим философствовать и начнем броцца, Глеб Семенович...
Яркое солнце освещало палату, и от этого она казалась больше и выше. В солнечных лучах парили пылинки. Легкомысленный жучок, шевеля длинными усами, взбирался по стене к яркому световому пятну. На подоконники открытых окон садились, с любопытством поглядывая внутрь, горлинки. Грелись, томно и призывно курлыкали, бдительно прислушивались и присматривались, готовые взлететь при малейшей опасности. °
Сегодня впервые разрешили днем раскрыть обе рамы. Теплый весенний воздух казался свежим и густым, а чуть ощутимый ветерок, что задувал в палату и проскальзывал по стене к двери, — даже прохладным, вызывающим короткий и приятный озноб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261
— Идемте. Я подниму вас на грузовом лифте. И скажите спасибо вашему соседу. Без его и моего участия вам пришлось бы преодолеть... девять на два, на три — пятьдесят четыре крутые ступеньки. Вам же можно восемнадцать — максимум. И еще неизвестно, чем бы все это кончилось. Так-то, мой дорогой!
Они шли широким коридором, пол которого был вымощен белыми и желтыми кафельными плитками.
— Значит, стукачом Зыбин оказался, учтем. Но и вы, Лев Михайлович, хороши. Дело, конечно, прошлое, я не злопамятен.
— А в чем дело, в чем дело? — Воловик остановился и настороженно посмотрел назад, на Глеба.
— Ведь это вы, если не ошибаюсь, обещали узнать: кто, где и когда будет делать глазную операцию моему... — Глеб запнулся, подбирая слово. Хотел сказать «приемному отцу», но не сказал, не уверенный, что такое определение вообще существует, и закончил: — Очень близкому мне человеку.
— Боже, какой болван! — Воловик в сердцах захлопал себя по бедрам — смешно, как петух, собирающийся взлететь на забор и прокукарекать. — Я совсем забыл. Я про все забыл. Вы подумали?.. И поэтому пошли сами. Боже, какой я идиот!.. Но не сердитесь, Базанов, не сердитесь: у нас была такая ночь, такая ночь. Врагу своему не пожелаю. И утром все кувырком, все с ног на голову. Мы абсолютно зашились.
— Да что случилось, доктор?
— У нас умерли трое, все вновь прибывшие. Один за другим. Мы ничего не могли сделать, ни-че-го! Это так погано, когда у тебя на руках умирает человек, к этому знаете, Базанов, я никогда, видно, не привыкну. Хоть меняй профессию. Особенно трудно умирал один музыкант, довольно известный и еще совсем не старый. Ох, как он не хотел умирать! К инфаркту добавился и инсульт. Он ничего уже не мог сказать и говорил, говорил, молил только глазами. Странная такая фамилия, Чванов, Чмыхов? Зачем я все это вам рассказываю, Базанов? Идемте сюда, направо. За этими старыми зубоврачебными креслами, которые никто не решится выкинуть,— коридорчик. А вот и наш лифт...
— Сегодня я, так и быть, расскажу вам старую одесскую притчу. — Гриша накинул петельку ремня на дверную ручку и принялся править бритву, громко хлопая лезвием по коже. — Мой отец в особых случаях рассказывал ее разным людям. А я полагаю, ему рассказывал его дед, а может, я ошибаюсь. — Коротким и резким движением Гриша вырвал у себя из-за уха длинную волосину, рассек ее ударом блеснувшего лезвия. — Дело, конечно, не в том, кто кому рассказывал. Дело в самой притче. А кто будет сегодня броцца первым? Я думаю, Андрей Петрович. А Глеб Семенович пусть послушает пока со своим вниманием. Он же у нас сегодня как именинник.
— Именинник? Почему же? — удивился Базанов, но парикмахер оставил его вопрос без ответа, будто не слышал, делая вид, что всецело поглощен разведением мыльной пены.
— Так вот. — Гриша приступил к бритью. — Представьте, одним прекрасным жарким летним днем с вами случается несчастье. Вы обнаруживаете, что у вас начали сильно потеть ноги... Да? Что?.. Очень сильно, да. От вас уходит любимая женщина, вы больше не можете ездить в трамвае, от вас все отворачиваются. Вы больше не член общества, одним словом. Вы идете к врачу. Но врач вам не помогает, конечно. Вы кидаетесь ко всем друзьям и знакомым, от одного к другому, пока кто-то не дает вам добрый совет: идите на базар и купите волшебный камень потолаз. Что?.. Да. По-то-лаз. Есть, оказывается, и такой камень... Одним словом, вы долго ходите по базару и наконец находите этот самый потолаз — им торгует всего один представитель частного капитала. Он просит довольно высокую цену, но вы не возражаете, вы не спорите, и вот волшебный камень в ваших руках. Вы спешите с ним домой. Два-три легких движения между пальцами, и вот уже ваши ноги пахнут с ладаном. К вам возвращается любимая женщина, вы снова можете ездить в трамвае. Вы снова любимый член общества, вам все можно, вам до всего есть дело! — Гриша посмотрел на Базанова без улыбки.
— Это что — анекдот? — спросил Глеб поощрительно. — Очень смешно, Гриша.
- Это притча, но вы можете считать ее анекдотом. — Парикмахер улыбнулся грустно. — Вам тоже до всего дело. Вы любимый член общества. Вам все можно. Между прочим, сегодня на утренней врачебной пятиминутке был жуткий шухер. И все из-за вашей вчерашней самоволки. Завотделением — милая в общем-то женщина — кричала как роженица. В воздухе носились три выговора — минимум. Хорошо, есть Воловик. Он взял все на себя, разумеется.
— И получил выговор?! — вскинулся Глеб.
— Да. Не волнуйтесь еще раз, пожалуйста. — Гриша подошел к двери и снова с хлопаньем принялся править бритву. — Волноваться надо было вчера. Могло быть хуже — завотделением пожалела его. Поговаривают, она к нему неравнодушна. Но!.. Этого я не знаю! Этого я не говорил. Они очень давно вместе работают, с войны — вот это факт. Давайте теперь кончим философствовать и начнем броцца, Глеб Семенович...
Яркое солнце освещало палату, и от этого она казалась больше и выше. В солнечных лучах парили пылинки. Легкомысленный жучок, шевеля длинными усами, взбирался по стене к яркому световому пятну. На подоконники открытых окон садились, с любопытством поглядывая внутрь, горлинки. Грелись, томно и призывно курлыкали, бдительно прислушивались и присматривались, готовые взлететь при малейшей опасности. °
Сегодня впервые разрешили днем раскрыть обе рамы. Теплый весенний воздух казался свежим и густым, а чуть ощутимый ветерок, что задувал в палату и проскальзывал по стене к двери, — даже прохладным, вызывающим короткий и приятный озноб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261