ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Дома для отца-матери ты — пацан, на всю жизнь мальчишка в коротких штанах, верно?
— Не знаю.
— Верно.
Чем-то нравился Полысалову этот сержант. Его по-юношески чистое лицо с мягкими, еще размытыми чертами, чуть припухлые губы, добрые серые глаза. И то, что награжден парень орденом, и был тяжело ранен, и то, что угадывалась в нем независимость и ершистость, которую, как еж иголки, он готов был показать в любой момент.
— Письма из дому получаешь? Ты откуда?
Базанов ответил, что родился и вырос в Ленинграде, окончил школу и сразу же пошел на фронт добровольцем. Отец умер до войны, был строителем, упал с лесов и разбился. Старший брат служил действительную на границе и пропал без вести. Остались мать и бабка, они не эвакуировались из Питера, и он не знает, что с ними. Знает только, что их дом разбомбило, об этом сообщила одноклассница, живущая неподалеку. Потом была блокада. Да и он все ездил — после каждого ранения новая часть, новый фронт, новый адрес, — разве можно дождаться ответного письма? Жива ли мать? — ведь столько ленинградцев умерло от голода. Думал однажды, что пошлют на Ленинградский фронт, — не получилось: послали под Старую Руссу — близко, а домой не заглянешь.
— Да, Ленинград, Ленинград, — задумчиво вздохнул Полысалов. — Прекрасный город. Служил там — под Лугой. Каждое воскресенье ездили. Какой город! — Он помолчал и снова достал бутылку. Налил стаканчик себе, на донышке — Базанову, сказал: — Не думай, что жалею, — остерегайся. Заживет пузо — наверстаешь! У тебя все впереди. И я вот, видишь,— жив. И жить буду.— Он выпил коньяк залпом, одним глотком, налил себе еще. Острый кадык дернулся вниз-вверх, в горле булькнуло.
По молчаливому согласию о войне они больше не говорили. А говорили о всякой разности: мирных днях сорок первого, об охоте и рыбалке, о волейболе и плавании, которыми увлекался Глеб, о Черном море, где прошли юношеские годы Полысалова. Исчезла скованность первых минут, как-то стерлось различие и в возрасте, и в воинском звании, непроизвольное желание в ответ на каждый вопрос вскочить, вытянуться, откозырять. Полковник сумел незаметно помочь Базанову забыть, где он находится, с кем говорит, и почувство-
вать себя вновь веселым пареньком с Васильевского острова, каким он был, кажется, еще совсем недавно.
— А скажи, Глеб, что ты дальше-то думаешь делать? — спросил вдруг Полысалов.
— Как дальше? — вопрос застал Базанова врасплох. — Выпишут, за меня командование подумает. — Он хохотнул, но летчик не поддержал его, даже не улыбнулся, и он замолчал.
— В армию пойдешь, ну дослужишь до конца войны... В кадрах, конечно, не думаешь остаться? Козырял овка тебе не нравится, так? Значит, в один прекрасный день сменишь гимнастерку на пиджачок, сапоги — на ботинки с галошами и пойдешь один по дороге новой жизни. Специальности у тебя нет, делать что умеешь? Алгебраические задачки решать, да и те, наверное, подзабыл? Топор в руках не держал, за станком не стоял, что такое мастерок и знать не знаешь, — куда подашься? Кормить бесплатно тебя некому, и твоя совесть, уверен, этого не допустит. Так что же, База-нов?
— Признаться, не думал, Игорь Игнатьевич.
— А ты подумай. Придется подумать, может быть раньше, чем полагаешь.
— Почему так?
Полысалов хотел было сказать, что после тяжелого ранения Базанова могут признать негодным к службе в армии, но решил зря не волновать его и промолчал, пожав плечами.
— Что бы вы мне посоветовали? Ну как поступили бы вы на моем месте?
— Не люблю я давать житейские советы,— никудышный педагог, как тот доктор из анекдота: «Больной потел перед смертью?— Потел.— Ну, значит, лечили его правильно». Зарекся... Хочу только, чтобы ты сам подумал, не теряя времени. И выбрал стоящее дело на всю жизнь. Знаешь, что главное? Будь человеком. Не уступай подлецам. Это главное.
«Ну, вот и политчас, — подумал Глеб. — А на кой черт сдались мне его нравоучения? От коньяка он расчувствовался, что ли? А я-то при чем?»
Глеб промолчал.Полысалов понял: известное дело — мальчишки не любят нравоучений. Как объяснить ему прорвавшуюся
внезапно симпатию, стремление уберечь от ошибок, научить, защитить, обезопасить? Потому что он один, и нет уже ни Петра, ни Антона. А как он защитил их? Как оберегал и почему не уберег? Полысалов хлебнул коньяка.
— Я понял, Игорь Игнатьевич. — Базанов встал. — Разрешите идти?
Полысалов словно и не слыхал его, крутил бутылку, не отрывая задумчивого взгляда от угла комнаты, где стояли костыли с поперечинами из плексигласа. Потом сказал:
— Говорю тебе это как сыну. А сынам сказать не могу: потерял их. Двух сразу, понял?
Глеб все еще стоял. Он понял сегодняшнее состояние Полысалова, и посочувствовал, и хотел как-то успокоить его. Но ни одна нужная фраза не приходила на ум: таким тяжелым было неприкрытое отцовское горе этого сильного человека. Глеб стоял и молчал, кляня себя и не решаясь уйти.
— Ты что-то сказал? — спросил вдруг Полысалов, глядя на него в упор и словно не узнавая его.
— Нет... Вы не расстраивайтесь, Игорь Игнатьевич.
— А, ладно, — Полысалов кивнул, как показалось Базанову, рассеянно и чуть насмешливо.
— Могу быть свободным, товарищ полковник?— обиженно спросил Глеб, задетый этой интонацией, тем, что его добрый порыв остался незамеченным и неоцененным. — Я пойду тогда?
— Да, да, иди,— поспешно сказал Полысалов, наливая себе остатки коньяка...
Утром был врачебный осмотр.Главный врач госпиталя, широкоскулый майор, дольше, чем обычно, задержался возле Базанова. Его постоянный эскорт стоял вокруг навытяжку, изготовившись ответить на любой вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261
— Не знаю.
— Верно.
Чем-то нравился Полысалову этот сержант. Его по-юношески чистое лицо с мягкими, еще размытыми чертами, чуть припухлые губы, добрые серые глаза. И то, что награжден парень орденом, и был тяжело ранен, и то, что угадывалась в нем независимость и ершистость, которую, как еж иголки, он готов был показать в любой момент.
— Письма из дому получаешь? Ты откуда?
Базанов ответил, что родился и вырос в Ленинграде, окончил школу и сразу же пошел на фронт добровольцем. Отец умер до войны, был строителем, упал с лесов и разбился. Старший брат служил действительную на границе и пропал без вести. Остались мать и бабка, они не эвакуировались из Питера, и он не знает, что с ними. Знает только, что их дом разбомбило, об этом сообщила одноклассница, живущая неподалеку. Потом была блокада. Да и он все ездил — после каждого ранения новая часть, новый фронт, новый адрес, — разве можно дождаться ответного письма? Жива ли мать? — ведь столько ленинградцев умерло от голода. Думал однажды, что пошлют на Ленинградский фронт, — не получилось: послали под Старую Руссу — близко, а домой не заглянешь.
— Да, Ленинград, Ленинград, — задумчиво вздохнул Полысалов. — Прекрасный город. Служил там — под Лугой. Каждое воскресенье ездили. Какой город! — Он помолчал и снова достал бутылку. Налил стаканчик себе, на донышке — Базанову, сказал: — Не думай, что жалею, — остерегайся. Заживет пузо — наверстаешь! У тебя все впереди. И я вот, видишь,— жив. И жить буду.— Он выпил коньяк залпом, одним глотком, налил себе еще. Острый кадык дернулся вниз-вверх, в горле булькнуло.
По молчаливому согласию о войне они больше не говорили. А говорили о всякой разности: мирных днях сорок первого, об охоте и рыбалке, о волейболе и плавании, которыми увлекался Глеб, о Черном море, где прошли юношеские годы Полысалова. Исчезла скованность первых минут, как-то стерлось различие и в возрасте, и в воинском звании, непроизвольное желание в ответ на каждый вопрос вскочить, вытянуться, откозырять. Полковник сумел незаметно помочь Базанову забыть, где он находится, с кем говорит, и почувство-
вать себя вновь веселым пареньком с Васильевского острова, каким он был, кажется, еще совсем недавно.
— А скажи, Глеб, что ты дальше-то думаешь делать? — спросил вдруг Полысалов.
— Как дальше? — вопрос застал Базанова врасплох. — Выпишут, за меня командование подумает. — Он хохотнул, но летчик не поддержал его, даже не улыбнулся, и он замолчал.
— В армию пойдешь, ну дослужишь до конца войны... В кадрах, конечно, не думаешь остаться? Козырял овка тебе не нравится, так? Значит, в один прекрасный день сменишь гимнастерку на пиджачок, сапоги — на ботинки с галошами и пойдешь один по дороге новой жизни. Специальности у тебя нет, делать что умеешь? Алгебраические задачки решать, да и те, наверное, подзабыл? Топор в руках не держал, за станком не стоял, что такое мастерок и знать не знаешь, — куда подашься? Кормить бесплатно тебя некому, и твоя совесть, уверен, этого не допустит. Так что же, База-нов?
— Признаться, не думал, Игорь Игнатьевич.
— А ты подумай. Придется подумать, может быть раньше, чем полагаешь.
— Почему так?
Полысалов хотел было сказать, что после тяжелого ранения Базанова могут признать негодным к службе в армии, но решил зря не волновать его и промолчал, пожав плечами.
— Что бы вы мне посоветовали? Ну как поступили бы вы на моем месте?
— Не люблю я давать житейские советы,— никудышный педагог, как тот доктор из анекдота: «Больной потел перед смертью?— Потел.— Ну, значит, лечили его правильно». Зарекся... Хочу только, чтобы ты сам подумал, не теряя времени. И выбрал стоящее дело на всю жизнь. Знаешь, что главное? Будь человеком. Не уступай подлецам. Это главное.
«Ну, вот и политчас, — подумал Глеб. — А на кой черт сдались мне его нравоучения? От коньяка он расчувствовался, что ли? А я-то при чем?»
Глеб промолчал.Полысалов понял: известное дело — мальчишки не любят нравоучений. Как объяснить ему прорвавшуюся
внезапно симпатию, стремление уберечь от ошибок, научить, защитить, обезопасить? Потому что он один, и нет уже ни Петра, ни Антона. А как он защитил их? Как оберегал и почему не уберег? Полысалов хлебнул коньяка.
— Я понял, Игорь Игнатьевич. — Базанов встал. — Разрешите идти?
Полысалов словно и не слыхал его, крутил бутылку, не отрывая задумчивого взгляда от угла комнаты, где стояли костыли с поперечинами из плексигласа. Потом сказал:
— Говорю тебе это как сыну. А сынам сказать не могу: потерял их. Двух сразу, понял?
Глеб все еще стоял. Он понял сегодняшнее состояние Полысалова, и посочувствовал, и хотел как-то успокоить его. Но ни одна нужная фраза не приходила на ум: таким тяжелым было неприкрытое отцовское горе этого сильного человека. Глеб стоял и молчал, кляня себя и не решаясь уйти.
— Ты что-то сказал? — спросил вдруг Полысалов, глядя на него в упор и словно не узнавая его.
— Нет... Вы не расстраивайтесь, Игорь Игнатьевич.
— А, ладно, — Полысалов кивнул, как показалось Базанову, рассеянно и чуть насмешливо.
— Могу быть свободным, товарищ полковник?— обиженно спросил Глеб, задетый этой интонацией, тем, что его добрый порыв остался незамеченным и неоцененным. — Я пойду тогда?
— Да, да, иди,— поспешно сказал Полысалов, наливая себе остатки коньяка...
Утром был врачебный осмотр.Главный врач госпиталя, широкоскулый майор, дольше, чем обычно, задержался возле Базанова. Его постоянный эскорт стоял вокруг навытяжку, изготовившись ответить на любой вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261