Зыбин подумал
даже, что это и есть Мишка, пока Глеб не познакомил их.
Сеня вывалил на тумбочку и на одеяло уйму кульков и свертков, осторожно обнял Базанова, протянул ладонь, как ковш полукубового экскаватора, Зыбину сказал: «Очень приятно»,— и, обильно вспотев, присел на край табуретки. Табуретка взвизгнула. Сеня вытер платком крупные градины со лба и носа, сказал со вздохом:
— Ух, еле прорвался: церберы. Как твое ничего, командир ?
— Помалу, — сказал Глеб. — Зачем приволок столько?
— Витамины, белки, жиры, углеводы — накачивай желудок, это нужно тебе. Так как?
— Как склеенная чашка. Но хожу — десять шагов вперед, десять назад. Скоро лестницу начну осваивать. А там и в маршрут можно.
— Главное — движок не форсируй.
— Учи, учи.
— Кальченку знаешь? В тресте, у Туляганова. Оказывается, и у него инфаркт был, факт. А теперь работает, пьет, курит помалу от жены украдкой, и тэ дэ и тэ пэ. Хоп што!
— Успокаиваешь? Я не скис, Сеня. У меня четкий график. Поправляюсь на строго научной основе: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Читал? Вот. Хватит зубы-то мне заговаривать. Докладывай.
— Все в порядке, командир. Месячный план больше ста процентов будет. В общих чертах — все.
— А если по разделам, конкретненько, Сеня?
— Этого не могу: врачу дал слово — никаких деловых разговоров. Незаменимых людей нет. И без тебя справляемся, факт. Не пытай меня, слушай. — Добродушное Сенино лицо выразило крайнюю степень страдания. Глеб нажал на него, и главный геолог тут же сдался. — Ты и впрямь не изменился, — сказал он недовольно. — Все такой же настырный и делаешь из меня клятвопреступника.
Дальнейший разговор носил сугубо профессиональный характер. Сеня Устинов рассказывал о выявлении новых перспективных участков на золото, о выполнении плана буровых работ и горных выработок,
о том, как они находят новые рудопроявления и «протягивают» месторождение — прослеживают продолжение рудного тела к югу.
«Протерозой», «интрузия», «аллювий», «синклиналь», «моноклиналь», «периклиналь», «трещинова-тость», «контактный и региональный металломорфизм» и сотни других терминов, из которых состояла их речь, делали ее совершенно непонятной Зыбину. Вроде на иностранном языке говорят.
Дорвался Базанов до дела, не стоит ему мешать, решил Зыбин и взялся за перо: очень интересно рассказывает Базанов, если разговорить его и поймать подходящее настроение — вроде и не о себе, а о постороннем человеке. И жизнь у него интересная, и книга может быть интересная: придумывать ничего не надо. Он ее сделает, эту книжку, хоть одну книжку после себя оставит. Газетный очерк, пусть даже самый хороший, один день живет. А сколько было таких очерков! Дальние поездки, с трудом добытый материал, муки творчества, споры до хрипоты в секретариате по принципиальным вопросам и просто потому, что не лезет материал в низкий подвал и надо сократить сто — двести строк. Где они, эти очерки? Кто их прочел, кто помнит? Зыбин всю жизнь любил свою профессию и гордился ею, а тут вдруг, слушая непонятный ему разговор геологов, подумал, что и профессии у него, в сущности, никакой. Обо всем понемногу — он дилетант, гость, а не соучастник, не коллега. И еще сильнее захотелось ему написать книгу. О Базанове, о других — таких, как он,— и немножко о себе.
Зыбин решительно открыл блокнот и принялся за расшифровку своей стенограммы рассказа Базанова. Когда он закончил, Глеб и его заместитель говорили уже об обычном, на понятном русском языке: о шофере Сенькине, секретарше Ниночке, старшем бурмастере корейце Ли, который наконец забурился «правильно» и план стал давать с небольшим даже перевыполнением, но по-прежнему не может разобраться в шекспировских страстях, разрывающих треугольник: дизелист — лаборантка — помощник бурового мастера. Посмеялись: любовь зла.
— А что, стоящий у вас начальник? — задал провокационный вопрос Зыбин.
— Отдыхать с ним хорошо, работать плохо, — ответил Сеня. Подхалимаж не был ему свойствен. И пояснил: — Себя загнал и нас всех загнать хочет. Требовательный на лишнюю копейку. И кто его этому научил?
— Помолчи, — сказал Глеб. — Не видишь, у него перо приготовлено, а ты меня поносишь.
— Я думаю, культ личности на него большое влияние оказал. Запишите,— сказал Сеня не то шутя, не то серьезно. — Он — порождение этого культа.
В палату заглянул рыжий Гриша.
— Броцца будем? — как всегда лучезарно улыбаясь, спросил он.— А стрицца?
Больничный день шел обычным порядком...
— Итак, производственная ваша деятельность мне в общих чертах известна,— сказал Зыбин после врачебного осмотра, когда они с Глебом остались одни. — А вот сюда, — он показал на сердце, — вы меня не пускаете. Я даже не знаю, женаты ли вы, есть ли у вас семья ?
— А это важно?
— Для романа, не для меня.
— У вас совсем нет воображения. Так в литературу не въедешь, Андрей Петрович. И не люблю я говорить о личном. Семьи у меня нет, а жена была. Нет, мы не разошлись, никто никого не бросил. Она умерла. Очень рано. Погибла. И давайте закроем наши блокноты.
— Ведь все равно будете вспоминать все, переживать в одиночку.
— Эмоции сужают сосуды, как говорит Воловик. Я не буду вспоминать, Андрей Петрович, я постараюсь не думать об этом.
— Простите меня.
— Прощаю. Сила воли у инфарктника должна быть в десять раз больше, чем у всякого другого человека. Вот вам афоризм — запишите, дружище.
— Не торопитесь, Глеб Семенович, вы хотите обогнать даже свой график, который, между прочим, никто не утверждал. Три ступеньки в день. Делайте выдох — пошли. Раз, два — приставили ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261