Им нужна стартовая
помощь. А матерям надо было помочь выйти из этой
жизни. И вместе с тем, если они хотят, остаться в том
же мире.
Когда мне рассказывали о Гмайнере, речь заходи-
ла, конечно же, и о том, что его огорчало, волновало,
сердило. С чем он не соглашался. И очень многие
рассказывали одну и ту же историю. Решался вопрос
о постройке дома для матерей в Хинтербрюле. Мож-
но было купить землю в самом местечке. И была воз-
можность строить в детской деревне. Как всегда, это
не решалось в кабинете, за закрытыми дверями.
В детских деревнях, кстати, я увидела огромное пре-
имущество демократической системы в ее мини-во-
"пощении. К любым начинаниям приступают только
после демократического их обсуждения. Кроме умень-
шения возможностей ошибок, люди чувствуют себя
причастными, разделяющими ответственность.
Итак, матери (кажется, почти единогласно) реши-
ли: строить дом не в самой деревне, а в местечке. На
пенсию первыми должно было выходить поколение
Имста, у которого при более тяжелых бытовых усло-
виях в семье было раньше по девять детей. Они уста-
ли им хотелось спокойного отдыха. Им казалось, что
он будет более полным за пределами деревни. Да и
о чем речь шла? От того места, где в самом Хинтер-
брюле можно было построить дом, до детской дерев-
ни медленным шагом десять минут.
Когда Гмайнер узнал об этом решении, он сам при-
ехал в Хинтербрюль. Он выслушал все доводы молча.
И сказал: <Теперь скажу я>. Он был почти груб и
абсолютно недемократичен. <Если вы решите строить
в Хинтербрюле, я не дам ни гроша>. Он был невеж-
лив: <Неужели вы настолько глупы, что не понимаете:
в старости надо слышать детские голоса>.
Собрание это закончилось тягостно. И потом ма-
тери скрепя сердце решили: <Пусть будет так, как
хочет господин директор>.
Я два раза жила в Хинтербрюле в доме для мате-
рей, потому что там есть и гостевые комнаты, и раз-
говаривала со всеми, живущими здесь постоянно пен-
сионерками-матерями, к которым, как мне кажется,
старость так и не придет. Не было такого человека,
который бы не сказал мне, как был прав Гмайнер и
как они жалеют, что не могут ему сказать об этом
сегодня. Хотя об этом они говорили уже Гмайнеру
и он бывал у них в квартире, где стены увешаны кар-
точками выросших детей и внуков.
Во время приезда президента Хельмута Кутина в
Советский Союз он упомянул и дома для матерей-
пенсионерок, переводчик сказал: <Мюттерхауз - до-
ма матерей или для матерей>. Потом были вопросы,
ч директор одного из детских домов спросила: <Ска-
жите, а вот эти дома для престарелых...>
Мы живем своими стереотипами. И другой пере-
водчик, взявшийся переводить книжку Гмайнера, пи-
шет вместо <семья детской деревни> - <приемная
семья>. Мы живем своими стереотипами, и это понят-
но: какие реалии есть, такими и оперируем.
Мюттерхауз - это не дом для престарелых не
только потому, что со своими деревянными балко-
нами, со специальными цветниками (на балконах рас-
тут не только цветы, но и декоративные кустарники),
с розами перед входом на дом престарелых он н<
похож. Он функционально задуман иначе.
Первый этаж - общая комната с общим цветным
телевизором и две большие комнаты, разделяемые
<гармошечкой>-перегородкой, которая при желании
превращает две эти комнаты в зал - для заседаний,
для встреч, для юбилеев, для торжеств. Здесь же -
сияющая чистотой огромная кухня. На этом же этаже -
большая ванная комната со всеми приспособлениями,
которых у нас, увы, и в больницах не сыщешь, для
купания лежачих, парализованных. Пока она, как го-
ворят в доме, <слава богу не использовалась>.
Но вот эта маленькая деталь в ряду многих - прин-
цип организации SOS-киндердорфа - строить надол-
го, думать о будущем. Может быть, и не будет боль-.
ных в мюттерхаузе. А если будут? Поэтому в каждой
комнате - сигнализация. Две кнопочки. Одна у кро-
вати, другая - в ванной. Если станет плохо - протяни
руку и позвони. Во всех квартирах: ванная, кладовая
со стенным шкафом для вещей и встроенным гарде-
робом, большая комната с нишей-спальней и нишей-
кухней. Все комнаты одинаково обставлены: стенка
светлого дерева, современный комодик, круглый стол
со стульями-креслицами, диван, который можно раз-
ложить, в нише - кровать с тумбочкой. Остальное
по желанию, по своему вкусу обставляют, вешают на
стенки, меняют занавески или шторы в нишах здесь
живущие.
Я жила в трех домах для матерей: в Хинтербрюле,
Альтмюнстере и Имсте. В Имсте - квартиры помень-
ше, здесь дом строился раньше всех. Но во всех домах
удивительное сочетание простоты, функциональности,
солидности с уютом, достигаемым цветами, блестя-
щими от чистоты окнами, занавесками и полным от-
сутствием казенного налета. Происходит это, по-
оему, и потому, что все дома задуманы и спроек-
тированы не только как жилой дом, а место для об-
щения, для встреч, соединяющее молодых матерей
g вышедшими на пенсию, пульсирующую живую сего-
дняшнюю жизнь детской деревни с прошлым ее.
Чтобы это соединение не осталось звуком пустым,
декларацией, они так построены.
В Имсте на первом этаже - комната для симпо-
зиумов или всяких торжеств с пианино. Терраса, где
в хорошую погоду принимают гостей. Есть отдельно
общая комната с телевизором, есть красивая комната,
обшитая деревом, бауернштубе - крестьянская ком-
ната со стилизованным крестьянским буфетом и боль-
шим столом.
Если в Имсте гости - их усаживают за стол в глав-
ной комнате. Здесь же обедают сотрудники и матери-
пенсионерки, Совместный обед, за которым сотруд-
ники и матери-пенсионерки собираются каждый
день, - нечто большее, чем просто очень дешевый
и очень вкусный обед для бывших и сегодняшних со-
трудников детской деревни (и те и другие платят за
еду).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63