Раз в год бывает тетя. Влия-
ние на девочку это не оказывает>.
Как это все похоже и как не похоже.
Можете вы себе представить нашу школу-интер-
нат, где маму пускают с другом? А папу - с подру-
гой? И не просто пускают, но говорят: <Даниэла, к
тебе гости, накрой стол, будем пить кофе>,
Я услышала это <пить кофе> и вспомнила, как ви-
дела в отнюдь не худшем нашем детском доме: вести-
бюль, в углу бабушка в старомодной шубке и шляпке
держит в руках гранат, и они вместе с внучкой едят
по зернышку. Комнаты для гостей, для посетителей в
наших детских домах нет. К себе в дом, разоренный
спившимся сыном, бабушка повести не может (и по за-
кону права не имеет). Так и сидят на глазах у всех, на
ходу, в неуюте. Не похоже и потому, что, когда я в
Австрии спрашивала о родителях детей, могла услы-
шать истории, рассказанные с сожалением, с болью
за детей, с грустью. Но ни в одной истории не услы-
шала презрения, обличения, отрицания. Самые про-
никновенные, рассказанные с сочувствием истории -
о заблудших, о запутавшихся. Не то, чтобы это сло-
вами говорилось, но чувствовалось. Родителей не
ненавидят, не презирают, не обличают. Жалеют. Мо-
жет быть, это от христианского воспитания? От цер-
ковных проповедей? От заповедей, которые, к сожа-
лению, у нас вместе с церковью были из жизни изгна-
ны, и сострадания поэтому стало меньше?
Одна из матерей рассказывает мне, как <мой млад-
ший> к каждому рождеству делал два подарка, что-то
клеил, мастерил. Один - ей, другой - родной ма-
тери. А потом родная мама исчезла. <Знаете, такие
родители отвыкают от детей, у них начинается собст-
венная жизнь>. И вот уже два года, как мать не появ-
ляется, а <мальчик по-прежнему делает два подарка и
оба дарит мне>.
- Она мне казалась неплохой женщиной. Думаю,
что и была неплохой. Правда, очень глупой. - И в конце
случайно о том, почему мальчик был взят из семьи:
- Мать занялась проституцией. Я думаю, что это
не от распущенности, а просто от неумения другим
образом зарабатывать деньги. Вдвоем с подругой они
приводили мужчин в однокомнатную квартиру, маль-
чика в лучшем случае отправляли в кухню.
<Она была неплохой женщиной...>
Я вспоминаю, что приходилось слышать в наших
школах-интернатах о беспутных родителях. Все прав-
да. И гнев справедлив. Но как с этой праведной уста-
новкой дать почувствовать ребенку, что кто-то <ценит
его родителей>?
Конечно, все это - родные родители и дети, кото-
рые для тебя стали родными, - в один узелок завязы-
вается трудно. И посещения, которые легко проходят
для детей, не всегда безмятежны для матери-воспита-
тельницы.
<...Когда приезжает мать, они забывают меня через
минуту ...Иногда дети могут сказать: дома было луч-
ше>. Они придумывают: <Мама лучше готовила>. Я
знаю, что их подкармливали соседи, и она вообще не
""то в ила>.
<...У меня в семье два раза по трое братьев и
сестер. Мне повезло - так меньше родственников>.
<...Вдруг откуда-то появляется мать и смотрит на
тебя, как на нанятую ей прислугу>.
<...Мне повезло с первой семьей. Умерла мать, и
осталось восемь детей>.
<...Мама приезжает к детям с подарками. Она - ма-
ма на воскресенье, а я - будничная>.
<...Недавно Мануэла сказала мне: <Я не хочу видеть
ту маму, она меня не любит>. Я сказала: <У нее тяже-
лая жизнь, ей трудно, ты должна ее пожалеть>.
Действительно для этой работы нужно большое
сердце. И все, что в это понятие входит, тоже является
критерием для получения места матери детской дерев-
ни. Умение сострадать не только ребенку - его за-
блудшим родителям. Желание научить ребенка этому
состраданию.
<...У этих девочек мать была в тюрьме. Я им этого
не говорила - они еще маленькие. Она сама из дет-
ского дома и не способна их воспитывать. Готовить не
умеет, нет теплоты. А девочки очень милые, только
уж очень живые. Однажды старшая говорит: <Мама,
почему наша мама такая, почему она нас отдала?>
Я объясняю: <У нее нет силы воли вас воспитывать.
Ее детство в этом виновато - не она сама>,
<...У моего старшего умерла тяжело больная мать.
Он сказал мне: <Мама, мне хорошо здесь, но отец
теперь один, ему тяжело, мне придется уехать домой>.
А отец исчез. Понимаете, совсем. Я даже письмо ему
написала тайком от мальчика. Однажды сын сказал:
<Если он появится, я ему дверь не открою, я его знать
не хочу>. Я говорю ему: <Но у него никого, кроме тебя,
на свете нет...>
Сегодняшний директор детской деревни в Имсте,
психолог доктор Вильдпихлер, объяснял отношение
к родителям: <Они подарили этим детям жизнь, и мы
должны быть им за это благодарны>. Я пыталась зада-
вать ему вопросы, навеянные нашей системой педаго-
гических ценностей, в которую <за это благодарны>
пока не вписывается. Он кивал головой, слыша о пьян-
стве, тюрьме и распутстве, и говорил:
- Для меня важно, любит ли его ребенок.
- Какими бы родители не были?
Доктор Вильдпихлер терпеливо:
- Я должен защищать ребенка от дурного влия-
ния - это моя обязанность. Но не выкорчевывать его
любовь к родителям, а укреплять ее. Когда ребенок
вырастет, он сам разберется. А пока, защищая любовь
к родителям, я защищаю ребенка.
Вот эта особая способность считать решающими
интересы ребенка, подчинять им свои интересы, меня
удивляла в детских деревнях безмерно. Ведь наша
официальная педагогическая литература прошлых лет
говорит больше всего о том, какими дети должны стать.
И поэтому считается возможным определять, что ре-
бенок должен любить, а что - ненавидеть, чему радо-
ваться и что с негодованием отвергать.
Конечно, все это трудно. В нашей прошлой офици-
альной жизни людские беды, заблуждения и слабости
обличались и бичевались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63