с вашим образованием в любой другой фирме
вы будете зарабатывать больше. Подумайте. Я сказал:
остаюсь>.
Они все не соединяют командировку с отпуском.
А едут в отпуск за свои деньги в одну из стран, чтобы
побывать и в детской деревне, посмотреть, посовето-
вать, помочь.
Они и в командировке не позволяют себе потратить
лишнюю копейку. Фрау Готтлиб, долгие годы прорабо-
тавшая помощницей Гмайнера, приехала в Советский
Союз помогать в становлении армянской детской де-
ци. Она должна была переночевать в Москве, что-
утром лететь в Ереван. Когда в московской гости-
g ей сказали, что за ночь она должна заплатить
доо шиллингов, она сказала, что проведет ночь в холле
в кресле.
БОЮСЬ, что администратор так и не понял, о чем
а говорит: <Я не имею права таким образом тратить
дньги наших друзей>. И управляющий делами Удо
имтавмр, приехавший к нам из Мюнхена первый раз,
""учив счет, был в шоке: <Проверяющие решат,
"о я остановился в самой дорогой гостинице Совет-
гого Союза, а это у нас не принято>.
Когда-то Гмайнер писал: <Мать Тереза открывала
в Маниле, главном городе Филиппин, дом ее ордена,
и множество именитых гостей, пришедших на откры-
тие получили только один стакан воды! <Можем ли
мы делать праздники расточительными, если бедные
голодают?> - спросила мать Тереза... Я почувствовал
себя устыженным и призванным к тому, чтобы не пре-
ступать никогда наши материальные возможности>.
А ведь у Гмайнера всегда была своя жизненная
теория умеренности, как теория самовоспитания, са-
мосовершенствования.
<Мне помогло, что я научился дома: отказ от чего-
то, что имеют другие, не является несчастьем. В лесу
под Брегенцем еще ребенком учился, что умение до-
вольствоваться малым не только хорошее, но и жиз-
ненно необходимое достоинство...
Я избежал многочисленных искушений, которым
так подвержены молодые люди, просто тем, что я не
мог себе позволить и не хотел подвергать себя этим
искушениям. Мне не причиняло горя быть вынужден-
ным ограничивать себя. В хозяйственных делах я всегда
был реалистом, который трезво оценивает свои жела-
ния и никогда не жил выше своих возможностей.
Я не был скаредным, и у меня всегда от того немногого,
что было, зачастую оставалось еще что-то, и я мог одно-
му или другому из моих друзей, который как раз
подсчитывал последние гроши, чем-то помочь>.
Гмайнер проповедовал и исповедовал бережли-
вость и умеренность прежде всего для себя лично.
Действительно, как вспоминают его друзья, он и в юно-
сти мог поделить последний кусок хлеба с другом, но
и, получая зарплату президента SOS-киндердорфа, не
изменился. Он помогал не только вышедшему из тюрь-
мы. Как раз в таком случае он давал немного, ровно
столько, сколько нужно, чтобы продержаться до уст-
ройства на работу. Но Гмайнер дарил и крупные
суммы своим старшим. Чаще всего - на покупку зем-
ли, на строительство дома. Он считал, что это очень
важно - иметь собственный дом.
У Ганса Грегорича дома в рамочке висит записка,
написанная рукой Гмайнера: <Тебе, дорогой Ганс, из
моих собственных сбережений я дарю 50 000 шиллин-
гов как кирпич в твой дом>. Он делал дорогие подарки
на день рождения <моих внуков> и потом помнил все
эти дни. Он каким-то образом узнавал, кому и сколько
на что не хватает.
Те дарители, которые вытаскивали чековые книжки
после его лекций и просто вкладывали в конверт на-
личными, обо всем этом не знали. Я ни разу не прочла
о тех случаях помощи Гмайнера старшим воспитанни-
кам, о которых мне рассказывали. Он сам не любил
говорить об этом, о его личной жизни вообще почти не
писали. Да ее и не было. Она была в детских деревнях.
Но добро и благородство так же видимы в человеке,
как коварство и подозрительность.
Он верил людям. Люди верили ему. Не только ему.
Его делу.
Когда отмечали сорокалетие детских деревень,
Гмайнера уже не было в живых. В день юбилея какая-то
скромно одетая женщина, зайдя на территорию Хин-
тербрюля, окликнула прачку: <Послушайте, вы из дет-
ской деревни?> И, услышав ответ, дала ей в руки свер-
ток в пластиковом мешке. <Это для детей>, - повер-
нулась и ушла. Когда Хайдер развернул обертку, ока-
залось, что в пластиковом пакетике лежало 100000
шиллингов.
Без этого взаимного доверия и уважения, наверное,
ни одно благотворительное дело невозможно.
Можно ли научиться добротворчеству? Если чему-
то и можно научиться у Гмайнера, так это собиранию
118
денег на четкую программу, на видимую цель. Верный
способ отучить людей жертвовать: сначала собирать
деньги вообще на спасение - детей, культуры, м.и-
р - а потом решать, куда их истратить. Даже на са-
мые благие цели. Все равно, это не выбор дарителя.
и так это трудно - научиться тому, что из жизни на
долгие годы было изъято. Благотворительности во всем
мире учила церковь. Все нравственные законы ее,
исповедуемые веками, переносились и на помощь
слабым, больным, бедным. Как же нам, насильственно
прервавшим связь времен, восстановить цепную реак-
цию добра? Это святое уважение к копейке дарителя?
Помню, как много лет тому назад попала на роскош-
ный прием Всемирного Совета Мира, содержащегося
и поныне на деньги Фонда мира. Этот прием собрал
отнюдь не коррумпированных чиновников, а борцов за
мир со всех концов света. Но я тогда еще подумала,
если бы они знали, что этот прием - трешки вдов вой-
ны и пятерки пенсионеров, пришли бы они на него?
Взяли ли с легким сердцем оплаченный билет на оче-
редной пленум Всемирного Совета Мира, со школьным
усердием и, может быть, отнюдь не поддельной верой
поддерживавшего любой шаг наших руководителей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63