Ц Все проходит, Ц с трудом прошептал Лобанов. И заскрипел зубами от бол
и.
Ц Батюшка! Ц Ниночка нежно поцеловала его горячую руку. Ц Почему вы пр
огнали доктора Волосова? У него лекарства…
Ц Знаю я эти лекарства. Свиньям он их дает для опороса, а мне Ц от боли. Пр
одал, небось, душу дьяволу, вот пусть к нему и убирается!
Ц Батюшка…
Ц Послушайте меня, Ниночка, Ц Лобанов все еще крепился. И даже голос заз
вучал звонче. Ц Тут, Ц он хлопнул себя по груди, Ц все давно уж преврати
лось в кровавое болото, в сущее месиво. А сердце все еще бьется! Вот ведь, да
же такая развалина может иметь крепкое сердце! Тихо, тихо, Ниночка. Я больш
е не хочу принимать ни порошков, ни капель, ни пилюль. Не же-ла-ю. Я умру вмес
те со всей моей болью, так, как если бы погиб в бою. Господи, как будто в тот д
ень, когда я лишился ноги! Я ведь не сдался тогда. Пока лекаришко отрезал м
не ногу, я в себя с ведро водки влил. Вот это был Лобанов! К черту, не плачьте
же, Ниночка…
Он замолк, переводя с хрипом дыхание.
Ц Доченька, Ц прошептал с трудом, Ц я хочу, чтоб меня под березкой похор
онили. Люблю я березы-то…
Затих ненадолго, глядя на грубый деревянный потолок, перебирал руками по
одеялу. Ниночка тоже молчала. Уткнулась лицом в краешек кровати и ждала. Ч
ерты лица Лобанова заострились страшно. Смерть уж кружила над ним, вечно
е молчание звало полковника к себе, и с каждой минутой все сильнее и насто
йчивее колдовала над ним бесконечность.
Дверь тихо приоткрылась. В комнату осторожно вошел Борис и замер. Лобано
в с трудом повернул голову.
Ц Это ты, Борис Степанович?
Ц Да, Николай Борисович.
Ц Проходи. Чего стоишь в углу, как старый чугунок? Подойди к жене-то.
Борис подошел к сидевшей у кровати Ниночке.
Ц Вот и ладно, Ц прошептал Лобанов. Ц Сынок, вот, умираю я. Прежде, чем наш
попишка, этот скелет вредный, к обедне отзвонит, я уйду. Борис Степанович,
не забыл ли про наш уговор? Моя деревяшка… и на рубли с нее корабль под име
нем моим…
Ц Я ж вам поклялся, Николай Борисович. Но вполне возможно, что я никогда н
е увижу уж более родной мне Риги.
Ц Шеин давным-давно направил курьера в Петербург. И эта битва с волками
никогда не забудется. Люди будут спрашивать того ж царя: «А что там с Ниной
Павловной?». Боренька, у тебя чудесная жена.
Ц Я знаю о том, Николай Борисович, Ц Борис опустился на колени подле Нин
очки. Ц Там на улице все наши собрались, Ц взволнованно выдохнул он. Ц И
женщины, и мужчины. Все. Даже Кюхля пришел, он для вас гимн сочинил.
Ц Кюхля, этот дурень из философов? Гимн? Для меня? Ц Лобанов слабо улыбну
лся. Ц С чего бы это он вздумал?
Ц Он сказал: почему бы одному сумасшедшему не сочинить стихи про другог
о сумасшедшего?
Лобанов хмыкнул.
Ц Счастье, что я этого уж больше не услышу!
И они вновь замолчали. Да и что им оставалось сказать? Смерть ждала у изгол
овья, торопя последние минуты. Борис и Ниночка держали руки Лобанова. Его
глаза медленно угасали, ясный, иногда льдисто-суровый взгляд заволокла
смертная муть.
Ц Может, нам помолиться, батюшка? Ц тихо спросила Ниночка.
Лобанов хмыкнул и с трудом повернул к ней голову.
Ц А поможет, доченька?
Ц Не знаю. Говорят…
Ц Тогда попытайся, доченька… Ц Лобанов лежал тихо, совсем тихо, а Ниноч
ка начала читать древнюю отходную молитву, которой научила ее когда-то с
тарая нянюшка Катерина Ивановна. Эта молитва напоминала монотонное тос
кливое пение, литанию, усыпляющую и уносящую в вечность.
Борис Тугай тихонько поднялся и на цыпочках подошел к шкафу, стоявшему в
углу комнаты. Он достал старый мундир и саблю Лобанова, накинул мундир на
умирающего и вложил ему в беспокойно перебирающие одеяло руки саблю. И в
незапно беспокойные руки успокоились, сжимая рукоять сабли, заостривше
еся лицо прояснилось.
Ц Спасибо, Борис Степанович, Ц прошептал Лобанов. Ц Спасибо.
Он вытянулся в кровати, застыл, словно хотел сказать: вот и все, пусть и дру
гие входят, посмотрят на мою пустую оболочку.
Глаза Лобанова закатились, рот чуть приоткрылся, дыхание прервалось.
Тугай склонился над умершим и прикрыл ему глаза. Ниночка поцеловала полк
овника в лоб и торопливо вышла из дома. Во дворе к ней метнулась княгиня Тр
убецкая, заплаканная, побледневшая.
Ц Как? Как он?
В уши Ниночки забарабанил бас Муравьева.
Ц Хоть руку-то ему можно пожать?
Борис закрыл дверь, привалился к грубо отесанной стене. В эти минуты он чу
вствовал себя бесконечно несчастным и одиноким. Внезапно он понял, что с
ейчас со смертью Лобанова жизнь в Сибири сделается для него невыносимой.

Через полчаса с Лобановым собрались попрощаться все жители Нерчинска. О
н был уже обряжен в свой старенький мундир, в руках сжимал саблю, а князья
и графы, генералы и герои Отечественной войны несли подле его гроба поче
тный караул.
А люди все шли и шли, чтобы увидеть в последний раз своего полковника. Три
дня стекался к его гробу народ. Буряты и эвенки, калмыки, якуты и киргизы п
роходили ко гробу, женщины, дети, мужчины и старики. Даже несколько китайц
ев пришло. Купцы, скупавшие меха у Бирюкова, сам толстяк рыдал в голос.
Ц Больших почестей и царю не дождаться, Ц со слезами прошептал генерал
Шеин, гнавший лошадей из самой Читы.
А губернатор Абдюшев велел отслужить во всех соборах Иркутска заупокой
ную по полковнику Лобанову.
В самом конце февраля, в воскресный день, Лобанова похоронили под тонень
кой березкой. С трудом разрыли промерзшую землю. Его гроб несли двенадца
ть человек, и среди них князь Трубецкой и граф Муравьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72