Она стоя
ла и смотрела на этот город и ни о чем не думала. Только человеку с розовым
и очками романтика на глазах мог бы он показаться прекрасным, этот город,
выросший на болотистых берегах, замерзающий под холодным низким небом, п
рикрытый шапками снежных сугробов и прикатанный людскими ногами и лоша
диными копытами.
Ниночка подняла взгляд к небу и не узнала его. Словно гигантские волны за
ходили по всему небосводу. Белесые столбы мертвенного цвета переливали
сь и переходили один в другой, растворяясь неслышно в сумраке холодного
неба. Они были равнодушны ко всему Ц к людям, к этому городу, над которым и
сточали свое великолепное сияние, расходились кругами и снова поднимал
ись в высь неба гигантскими белесоватыми столбами.
Ниночка почувствовала себя вдруг такой жалкой и ничтожной под этими гиг
антскими свечами мироздания, от изумления у нее захватило дух, и она упал
а на притоптанный снег и вздернула руки к небу.
Ц Господи, прости нас, прости меня, прости весь род человеческий… Что мы
такое в этом гигантском мире, как не ничтожные муравьи, отравляющие земл
ю и дела твои, Господи? Прости, Господи, прости…
Она стояла на коленях и воздевала руки к небу, и слова рвались из ее груди,
и грудь разрывалась от жалости и просила милости к себе и всем людям…

ГЛАВА 4

Вплоть до самого конца весны 1826 года длилось следствие и велись допросы м
ятежников. Сабуров, судья-дознаватель, и без того почитался опаснейшим ч
еловеком в России. Он грубо обращался с арестантами, кричал на них ругате
льски-непотребно. Ему, в общем-то, все равно было, князья ли перед ним, гене
ралы ли, со всеми вел себя Сабуров так, как будто бес в него вселился.
Коли с вечера узнавали, что наутро допрос у Сабурова намечается, скрипел
и узники зубами от гнева бессильного да молили Господа горячо, чтоб Сабу
рова удар еще с ночи хватил.
Тайная следственная комиссия, составленная из угодливых царедворцев, д
ействовала в инквизиционном духе. Обвиняемые содержались в самом строг
ом заточении, в беспрестанном ожидании и страхе быть подвергнутыми пытк
ам, если будут упорствовать в запирательстве… Царским именем обещали по
дсудимому помилование за чистосердечное признание, не принимали никак
их оправданий, выдумывали небывалые показания, будто бы сделанные товар
ищами, и часто даже отказывали в очных ставках.
Кандалы, пытки, темные и серые казематы, хлеб и вода, унижение человеческо
го достоинства, телесные истязания. Пестеля, сразу после того, как достав
или в Петропавловскую крепость, подвергли мучительным пыткам, сжимая го
лову железным обручем.
В комендантский домик Петропавловской крепости арестованных вводили в
кандалах и с завязанными глазами. Из-за бесконечных очных ставок, из-за н
еточных фактов, которых и сами арестованные порою не помнили, из-за пустя
ков, которым часто придавалось большое значение, чаще всего бывало так, ч
то арестованные наговаривали на себя, сознавались в намерении совершат
ь преступления, о которых никогда и не помышляли. Впоследствии на каторг
у попадут люди, ни словом, ни делом не виновные в тех преступлениях, в кото
рых их обвинили.
Ц Только не надо крови, Ц умоляла вдовствующая императрица-мать Мария
Федоровна сына. Ц Будь милосерд, прояви великодушие…
Но все не вечно, кончилось судебное дознание 30 мая 1826 года. Раздувшиеся от б
умаг опросных папки «декабрьского дела» были преподнесены государю, од
нако Николай Павлович даже и заглянуть в них не изволил. К чему так утружд
аться верховному судье Руси? Все, что довелось ему прежде по допросам узн
ать Ц и среди прочего далеко идущие планы своих супротивников, готовых
пойти даже на цареубийство, Ц не позволяло императору вершить «нормаль
ное правосудие» над мятежниками, «всю эту грязь», как говорил теперь гос
ударь, следовало в особых бадьях отстирывать.
1 июня 1826 года 120 узников узнали от генерала Лукова, что участь их будет решат
ься на тайном совете государевом. Луков зачитал постановление суда голо
сом равнодушным да твердым. А когда философ и поэт Вильгельм Кюхельбекер
сплюнул презрительно и выкрикнул: «Да что известно может быть царю о мил
осердии божьем?», комендант велел четырем солдатам поступить с узником к
ак с голытьбою поступают, и даже не дрогнул, чувства волнения не проявил. Т
айный совет составился изо всех министров, сенаторов да членов коллегий
с синодскими. Собирались они секретно, за дверьми закрытыми. Здесь не был
о дано слово ни пострадавшему от мятежа государю, ни обвиняемым, Ц и толь
ко бумаги из «декабрьского дела» говорили, Ц все то, что понаписал Сабур
ов на тысячах страниц.
Ц Я желаю, чтоб вынесен был особый приговор! Ц велел Николай I. Ц Пригов
ор справедливый и для виновников праведный.
Ну, и что сие значит-то? Офицеров расстрелять, а цивильных, гражданских то
бишь, повесить? Или следует офицеров бесчестно на виселицу вздернуть, пу
сть-де до гражданского чина деградируют, низвергнутся? Что значит сие Ц
особого приговора вынесение?
За долгие месяцы ожидания не раз были явлены доказательства государево
й милосердной справедливости: жены узников действительно дважды в меся
ц могли навещать своих мужей. Да, за ними по-прежнему неотрывно следили ка
раульные, да только вот не было более слышно ни плача, ни криков. Просто ст
ояли друг против друга, вжимаясь всем телом в решетку чугунных оград, и го
ворили, говорили обо всем лишь возможном только на свете. Даже о такой мал
ости, как о полетевшем колесе экипажа, что застрял в весенней грязище, ког
да пришлось всю ночь на дороге в имение прождать, потому что у кучера Ц че
рт бы его побрал, мон шер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72