Полковник Лобанов вздохнул. Он глянул на Трубецкого и Муравьева, стоявши
х в первом ряду, и внезапно почувствовал, как сжимается горло от болезнен
ного спазма.
Полковник махнул головой пермским кузнецам, и те сдернули дерюгу со свое
го товара. В слабом свете блеснули новехонькие кандалы.
На мгновение в сарае воцарилась мертвая тишина. У заключенных перехвати
ло дыхание, солдаты покрепче сжали приклады ружей.
Вот оно, сейчас раздадутся крики ужаса. Сейчас полетят в небо к Богу прокл
ятия, стоны, плач людской.
Они даже не шелохнулись. Молча смотрели на груду цепей. А потом в полнейше
й тишине Муравьев произнес очень тихо и спокойно:
Ц Я никогда не надену на себя эти украшения.
Полковник Лобанов глянул на Муравьева и с досады стукнул кулаком по дере
вянному своему протезу.
Ц Я тоже вот ношу это украшение во славу России…
Ц Вы потеряли ногу в бою!
Ц А вы заработали железа в революции.
Ц Но я Ц офицер! Ц сорвавшись, закричал Муравьев.
Ц Вы были офицером, граф. А теперь вы ссыльнокаторжанин, Ц Лобанову ста
ло нестерпимо жарко. Он должен быть суров с ними! Ц Выходите по одному! Шт
анину задрать! Сесть на козлы.
Никто даже не шелохнулся.
Ц Люди, Ц устало произнес Лобанов. Ц Не вынуждайте меня поступать с ва
ми бесчестно. Так должно быть. Идите же! Вы знаете, что такое приказ. Приказ
не оспоришь ни сердцем, ни разумом. Приказы должно исполнять. Я прошу вас,
я прошу вас всех…
Ц Он прав, Ц князь Трубецкой первым шагнул из толпы. Ц Нет смысла сопро
тивляться. Мы больше не вольны в себе. Мы должны повиноваться. Будем же бла
горазумны, господа.
Он сел на козлы, закатал брючину и закрыл глаза. Кузнец схватил цепь. Замки
щелкнули. Трубецкой все сидел. Рот его чуть приоткрылся, как будто князю н
е хватало воздуха, ему казалось, что по ногам его бегут ледяные мураши, пол
ностью парализуя все тело.
Ц Следующий, пожалте, Ц равнодушно произнес кузнец-пермяк. Он заковал
в железа не одну сотню осужденных. Он пережил и ругань, и проклятия, и угро
зы, слезы и молитвы… Для него эта работа была такой же обыденной, как и люб
ая другая. То ли лошадь подковать, то ли человека упаковать в кандалы Ц да
какая, в сущности, разница?
Трубецкой медленно поднялся. Запинаясь сделал пару шагов. Тяжелая цепь б
илась о землю. Князь с трудом поднимал ноги и вдруг покачнулся. Борис Туга
й рванулся вперед, подхватил Трубецкого и отвел в сторону.
Ц Сколько ж они весят-то, Ц жалко улыбаясь, пробормотал Трубецкой. Ц Эт
о ж на весь мир позор и отчаяние, к ногам привешенное.
Он оглянулся на Муравьева.
Ц Давайте, теперь вы, граф…
И Муравьев не стал сопротивляться. В своем новеньком фраке он подошел к к
озлам и осторожно присел на них. Кузнец равнодушно глянул на генерала.
Ц Штанину-то задери, барин, Ц сказал он.
Муравьев упрямо покачал головой.
Ц Давай на порты. Украшения, тем паче, такие, на одежде носить надобно. Кро
ме того, твои железа куда более проносятся, чем портки.
Раздался звон, словно по жизни их погребальный, и Муравьева охватило то ж
е самое чувство, что и Трубецкого. Он поднялся с козел, подхватил цепи обеи
ми руками, прижал к груди и, мелко семеня ногами, вернулся к товарищам.
Кто-то забарабанил в ворота сарая. Солдат чуть приоткрыл створки, и в щель
пробрался станционный смотритель.
Ц Помогите! Ц закричал он. Ц Мне помощь надобна, ваше благородие! Женщи
ны… Да какие ж то бабы, чертовки сущие! Я их, бесиц, запер, как вы приказали, и
теперь они дом громят. В окнах стекла уж повыбили, и за мной с поленом по за
лу гонялись. Силу б применить надо. Идемте же, господин полковник, а то даж
е казачки ваши это бабье окаянное боятся! Кабы чего не вышло!
Лобанов оглянулся на декабристов. На четырех из них уже были надеты желе
за, на козлах как раз устраивался конногвардеец, лейтенант Тугай.
Ц К чему все это? Ц вымученно вздохнул Лобанов. Ц Вот к чему мне еще и ба
бий мятеж? Что с того изменится-то? Только силы потратят, а они им ой как над
обны.
И вышел во двор вслед за станционным смотрителем.
Где-то через час все было кончено. Громкий, жутковатый перезвон зазвучал
в сарае: каждое движение ноги Ц и оковы начинали свой поминальный переп
ев.
Дамы на постоялом дворе худо-бедно успокоились не без твердого вмешател
ьства Лобанова. Они собрались у трех разбитых окошек и замерли в ожидани
и появления своих супругов, высоко подняв меховые воротнички шубок. Но п
ока что во дворе сновали одни только казаки.
Наконец, во двор согнали возки. На другом конце почтовой станции сгрудил
ись сани жен мятежников, закутанные в теплые тулупы возницы тоже уже был
и готовы к спешному отъезду. Стоял ясный морозный денек; снег скрипел под
ногами, словно битое стекло.
Фельдфебель Поздняков уже битый час со страшной бранью носился по двору
в поисках пропавшего бог весть где солдата Ефима. Но никто его не видел. Ст
оял себе подлец на часах, а назад не вернулся. Как сгинул. Впрочем, Ефим в ох
отку прикладывался к горячительным напиткам, так что все как один были у
верены в том, что негодяй спит себе где-нибудь мертвецким сном, зарывшись
в прошлогоднюю солому.
Ц Или же в бега подался! Ц прорычал Поздняков. Ц Дурачина, ведь поймают
да вздернут без разговоров, как пить дать, вздернут!
Створки ворот сарайных медленно распахнулись. Казаки схватились за саб
ли.
Ц Выходят! Ц раздался восклик из женской толпы. Ц Наши мужья выходят!

Сначала, впрочем, показался полковник Лобанов. Прохромал по забитой саня
ми площади. Денщик набросил на него теплую, подбитую мехом шинель и подал
треуголку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72