Жители этой части города, покидая свои дома, направлялись к шоссе, между тем Телефон Сето решил направиться к станции, надеясь, что с божьей помощью им удастся сесть на поезд. Телефону Сето, как и его «челяди», Кривому Аруту и гробовщику Еноку, удалось сесть на поезд, и это невероятное обстоятельство совершилось не при помощи божьей, а благодаря его, Телефона Сето, стратегическому таланту. Дело в том, что Телефон Сето решил пойти на вокзал не через город, что было бы невозможно, а по горе, хотя путь по горе, ведший к железной дороге, спускался в противоположную сторону, довольно-таки далеко от станции. Был полдень. Ружейная пальба и пушечный грохот доносились уже отчетливо, когда вереница Телефона Сето спустилась к железнодорожному полотну. Впереди шел сам Телефон Сето, неся на руках своего малыша; сбоку, еле поспевая, с большим узлом бежала его «половина», за нею — Кривой Арут с тяжелым хурджином на плечах, а за Кривым Арутом — гробовщик Енок. Не имея другого богатства, гробовщик Енок нес на спине свою «вокзальную лавочку», то есть изготовленные им собственноручно из старых тарелок весы, несколько каменных гирь и имевшиеся у него чай и колбасу. Дойдя до полотна, они увидели перед собой поезд, битком набитый беженцами и неизвестно по какой причине очутившийся на таком отдалении от станции. Вереница Телефона Сето с божьей помощью остановилась перед открытым вагоном, в котором было «свыше тысячи человек»,— как рассказывал впоследствии сам Телефон Сето. У края его уместились Хаджи Онник Манукоф Эфенди и цирюльник Васил. Сочтя, видимо, свои снабженческие функции законченными (кого же они должны были снабжать, раз не было армии?), они решили следовать примеру остальных.
— Дай-ка сюда твоего малыша,— сказал Хаджи Сето, и Телефон Сето передал Хаджи своего ребенка.
Затем, при помощи цирюльника Васила, подняли в вагон «половину» Сето.
— А вы идите и устройтесь на цепях,— посоветовал Хаджи Телефону Сето, Кривому Аруту и гробовщику Еноку, так как рядом с ними не было места не только для них, но и для иголки.
После долгой ругани, просьб и мольбы им удалось, наконец, взобраться на цепи, то есть на буфера, держась одной рукой друг за друга, другою — за свои товары. В ту же самую минуту тронулся поезд. То был последний поезд, отходящий из этого наирского города. Враг, видимо, приблизился уже к крепости: звуки выстрелов слышались у самых ее стен. Стоявшие на цепях Телефон Сето, Кривой Арут, гробовщик Енок, как и все наиряне, ехавшие на этом последнем поезде, с ужасом во взорах, напряженно смотрели в сторону крепости. И мысль, которую высказал устремивший свой глаз на крепость Кривой Арут, одновременно пронеслась в мозгу всех наирян, находившихся в поезде...
— А наши-то почему не стреляют? — сказал Кривой Арут в сердцах и не без удивления.
Но, увы, ему не суждено было услышать ответа на этот свой законный вопрос! Не суждено было ему не потому, что не было ответа на этот вопрос, а по той простой причине, что не прошло и двух секунд как не стало Кривого Арута и вместе с ним и его вечного закадыки — гробовщика Енока. Только было произнес эту свою, ставшую впоследствии исторической, фразу Кривой Арут, как с грохотом тронулся поезд. От сильного толчка сорвался хурджин Кривого Арута. Когда же Кривой Арут невольно потянулся за хурджином, последовал новый толчок. Он потерял равновесие... и упал.
— А-а-арут! — испуганно, со слезами закричал гробовщик Енок и нагнулся, чтоб удержать своего друга, но не успел — также потерял равновесие... и сорвался.
И в следующую минуту, перерезывая трупы Кривого Арута и гробовщика Енока, этих славных закадык, летел уже обезумевший от страха последний поезд из наирского города, куда вступил враг и где царила смерть, разгром, неслыханная резня, непередаваемый ужас...
Итак, перерезывая славные трупы Кривого Арута и гробовщика Енока, удалился последний поезд из этого наирского города, и противник вступил в город. Мы не станем рассказывать, читатель, о том, что случилось после этого в нашем наирском городе, ибо это сверх наших сил. Скажем только, что в городе застряло множество народу, истребленного потом ордами врага. Но существенное не в этом, читатель, а в том, что в числе оставшихся в городе были т. Вародян, врач Сергей Каспарыч и Мазут Амо... До последней минуты они спокойно стояли на своем посту в крепости и оттуда же попали в окровавленные руки врага. Некоторые из попавших в плен, но чудом спасшихся впоследствии от гибели, рассказывали, что враг на третий день после вступления в город коварно передал их в руки орд, которые и повесили т. Вародяна, врача Сергея Каспарыча и самого Мазута Амо на тех трех телеграфных столбах, которые —о, ирония судьбы! — по приказу т. Вародяна, были возведены чрезвычайными папахоносцами для пляски дезертиров... Бежавшие от врага рассказывали об этом выдающемся происшествии довольно обстоятельно, со всеми душераздирающими подробностями, так что мы на основании этих рассказов можем воспроизвести подробности этого трагического события.
Дело было приблизительно так. Вступив в крепость, офицеры противника нашли т. Вародяна, врача и Мазута Амо стоящими на высочайшей башне крепости; они рвали на себе волосы у трехцветного наирского знамени. При виде этой непередаваемой скорби наирских главнокомандующих к ним подходят с глубоким благоговением
коварные офицеры противника, берут под козырек и с большими почестями доставляют их в город. Рассказывают, что встречавшие их по дороге вражеские офицеры брали под козырек и даже главный паша пожал им руки и выразил свое соболезнование по поводу постигшего их несчастия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55