Но, дорогой читатель, мне кажется, это — клевета, порожденная прозвищем, данным ему цирюльником Василом. По-моему, не стоит из-за таких ничтожных сплетен пятнадцать безупречную рясу патриотически настроенного отца Иусика.
...Было одиннадцать часов утра, когда долгожданный добровольческий отряд стройными рядами вступил наконец в город. Но до его вступления в город отправились на вокзал встречать отряд воодушевленные наиряне во главе с Мазутом Амо и т. Вародяном. Кого только не было на вокзале! Пришли все — начиная от генерала Алеша и кончая гробовщиком Еноком. Впрочем, гробовщик, как и Кривой Арут, волей-неволей должны были быть там, между тем Кинтоури Симон, г. Абомарш, Хаджи Манукоф Эфенди, цирюльник Васил и другие горожане бросили работу и отправились специально встречать добровольцев. Я уже не говорю о ремесленниках и всех записавшихся, явившихся посмотреть на отряд. Однако самой жестокосердной оказалась Лорис-Меликовская. Она, эта улица торгашей, на вокзале почти не имела представителей. Видимо, торгаши считали лишним прерывать работу, так как все равно отряд должен был пройти по их улице и они имели возможность встречать их, этих бесподобных героев, у своих же лавок. Зато на вокзале была представлена почти вся интеллигенция: учителя, наиряне-офицеры, студенты, многие из служащих. Было тут также значительное количество учащихся, в тот день принесших занятия в жертву делу отечества (занятия в школах, хотя и с некоторым запозданием, все же начались), но среди учащихся были и такие, которые подумывали жертвовать этой священной цели не только уроком, но и жизнью.
За пять минут до прибытия поезда уже стояли на платформе Амо Амбарцумович, т. Вародян, врач, Осеп Нариманов, генерал Алеш и Кинтоури Симон. Это была организованная группа, которая официально должна была встречать отряд. Там же, рядом с ними стоял наготове военный оркестр, коему наказал уже Вародян исполнять наирский гимн «Мер Айреник» в момент прибытия поезда. Одним словом, все было обдумано и предусмотрено, чтобы встретить отряд радушно, насколько это возможно. За упомянутыми выше почтенными лицами стояли, образуя живую стену и вперив глаза в железнодорожную даль, наиряне и с нетерпением ожидали прибытия поезда.
— Опоздал! — уже забеспокоившись, сказал генерал Алеш Мазуту Амо таким тоном, как будто сам был причиной запоздания.
Но как раз в этот момент послышался, как благовест, свисток паровоза — и все, вместо того чтоб успокоиться, зашевелились, стали толкать друг друга. По знаку, данному т. Вародяном, оркестр заиграл наирский гимн. Поезд медленно приближался к станции.
Трудно, дорогой читатель, описать моим слабым пером то невообразимое воодушевление, коим были охвачены наиряне в ту историческую, неповторимую минуту. 1:два успела показаться голова первого папахоносца, как станция взорвалась оглушительными возгласами. Когда же поезд стал и из вагона вышел начальник отряда — Известное Имя,—- второпях, с обнаженной головой пошли ему навстречу Мазут Амо и т. Вародян. Известное Имя,
обнявшись, поцеловался прежде всего с Мазутом Амо и затем... с т. Вародяном — понимаете? — с т. Вародяном, и это в то время, когда с глубоким благоговением на лицах мечтали пожать руку Известной Персоне врач, Осеп Нариманов, генерал Алеш — я уже не говорю о Клубной Обезьяне — сапожнике Симоне... Повторяю, когда начались эти оглушающие, ошеломляющие явления — громовые раскаты «ура» дошли до города. «Прибыли!» — сказал лавочник Колопотян покупателю, и даже на его лице засияла блаженная наирская улыбка. Затем вышел вперед отряд и по приказу, данному на наирском языке, выстроился перед вокзалом... И вот... Мазут Амо, все тот же незаменимый Мазут Амо, начал свое приветственное слово.
— Добро пожаловать,— так начал свое приветственное слово Мазут Амо.— Вам уготовано место на наших головах.
Затем он стал говорить о том огромном значении, которое будет иметь этот незабвенный день в жизни наирской; этот исторический день войдет в сонм великих национальных и церковных праздников, и Наири будет праздновать его, подобно дням Варданова сражения, рождества и воскресения. Будет праздновать свободная и независимая Наири там, по ту сторону границы, где наши исстрадавшиеся братья ждут ныне героев, несущих освобождение...
— Идите! — закончил свое слово почти со слезами на глазах Мазут Амо.— Наши дорогие братья все еще изнывают там в объятиях деспотии; наша родная земля все еще истекает кровью под тяжестью ига варваров; идите наши доблестные, стойкие, железные воины; идите, и возблагодарит вас, как благодарим вас мы сегодня, я верю, грядущая свободная независимость, вольная Наири!..
Мазут Амо закончил свою речь под бурные звуки «ура» и, качаясь от волнения, подошел к начальнику отряда:
— Да будет позволено мне, дорогие соотечественники,— сказал Мазут Амо, обнимая начальника,—поцеловать этот лоб, который никогда не боялся пули врага, который с иронией встречал вражескую пулю и, я уверен в этом совершенно, еще долго-долго до дня освобождения будет противостоять натиску врага!..
Вновь загремел оркестр, шумный наирский гимн зазвучал свободно. На глазах многих из присутствовавших, даже гробовщика Енока и Кривого Арута, показались слезы умиления. Затем начальник отряда в двух-трех словах, как это подобает военному, поблагодарил дорогих соотечественников, которые, в лице присутствовавших, столь внимательно отнеслись к заветному делу.
— Но,— сказал в заключение начальник отряда,— если мы ответим делом, практической помощью заветному делу хоть на сотую долю этого внимания, тогда, как и у г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55