. И в значительной степени этой комнате нужно приписать то таинственное уважение, которое чувствует всякий горожанин, проходящий мимо этого здания. И не з этом ли нужно искать причину того, что это пятиэтажное здание стало своего рода
всемогущим центром, или, лучше сказать, осью, вокруг которой вертятся город и уезд, и не могут не вертеться. Бесспорная аксиома, что во вселенной всякая точка может считаться центром, опровергается с удивительной легкостью в данном случае, как и во всех подобных случаях, когда речь идет о человеческой жизни и общественных установлениях. Да, именно центром города, и притом единственным, является это пятиэтажное здание— и вместе с тем он, город этот, не может иметь другого центра. Пусть сколько угодно учитель приходской школы товарищ Вародян убеждает барышень, что в отношении вселенной центром может считаться даже харчевня Бочка Николая,— пусть говорит т. Вародян что ему угодно,— мы не изменим нашего мнения и с уверенностью будем настаивать, что именно это пятиэтажное здание есть единственный центр в этом наирском городе и во всем уезде и именно отсюда исходят, подобно голубым искрам электричества, и расходятся по всем направлениям решения и приговоры. Тов. Вародян, конечно, это лучше нас знает, но все же продолжает заниматься софистикой, дабы прослыть в глазах барышень милым, дерзким и отважным. И как же может этого не знать т. Вародян, когда он на собственной своей шкуре испытал непосредственное влияние этого всемогущего центра.
Следует, однако, заметить, что выражение «на шкуре» надо понимать буквально. Всем хорошо известный содержатель кофейни Телефон Сето, тот самый, чья кофейня находится на улице, именуемой Лорис-Меликовской,— он клянется именем Иисуса, что в бане случайно заметил на спине т. Вародяна... интересные следы. Где же, скажите на милость, спина т. Вародяна могла украситься интересными следами — синими полосами, если не в этом всемогущем центре? Если же т. Вародян не признается в этом и многозначительно намекает на свою причастность к Товариществу трудно в этом случае пускаться с ним в спор. Даже дети и те знают, что Товарищество — центр, и притом центр более всемогущий и страшный, лучше сказать, незримый, «математический» центр, долженствующий низвергать султанов, шахов и царей.
По словам т. Вародяна, пятиэтажный центр воздвигнут на страхе, насилии, крови и недоразумении,— в противовес ему центр Товарищество каменный, гранитный,— он зиждется на незыблемых основах научного социализма. Следовательно, ясно, как дважды два, что пятиэтажный центр — ничто, а Товарищество — факт, неумолимая правда, голая истина. Так рассуждает т. Вародян — и он прав. Спросите любого ребенка, да, именно ребенка, и он безошибочно покажет место этого «сверх-центра» — мост Вардана. Собственно, буквально, не мост, а домик напротив, построенный на берегу реки, полуразрушенный и ныне пустующий. С историей таинственного разрушения этого домика и связана история спины т. Вародяна.
Вот, дорогой читатель, эта история.
Однажды ночью, часа этак в три, оконные стекла всех домов города сильно зазвенели, и в тот же миг раздался страшный, оглушительный взрыв. Горожане в ужасе высыпали из домов и побежали в поле, к кладбищу: думали, что землетрясение, кара божья. Но весть эта скоро вытесняется другим страшным слухом — будто взорвалась крепость, будто в мгновение ока вся крепость взлетела в небо. Многие же были того мнения, что взорвалась церковь Апостолов, ибо всякому известно, что там под каменной плитой наирскими мастерами зарыта тысяча пудов динамита... А известный ресторатор Бочка Николай, тот, что по Лорис-Меликовской улице содержит общедоступный духан, говорил своему соседу, гробовщику Еноку, что, видимо, началась война, а они не знали об этом,— люди-де они простые — откуда могли знать. Но вскоре выяснилось, что эти предположения ошибочны. «Кабы так!» — сам себя мальчишески опровергая, говорит до сих пор т. Вародян. По-нашему же, хорошо, что всего этого .не было, а взорвался — представляете вы себе? — мост Вардана. Собственно, не самый мост, а тот загадочный домик, о котором мы упоминали несколько выше. В домике взорвалось три пуда динамита!.. На следующий же день войска и полицейские из-под обломков извлекли четыре обуглившихся трупа, скорее, остатки трупов. То были: известный всем Карабахец Никол — учитель, Маргар из Муша — содержатель кофейни, Рус
Абраам — агент тайной полиции и варжапет Каро — тот самый, о котором т. Вародян обычно говорил с благоговением: «товарищ Каро». Вот почему, дорогой читатель, Товарищество считается центром, и притом «сверх-центром». И какое же еще, кроме положительного, значение может иметь то обстоятельство, что влияние динамита, взорвавшегося в домике, косвенным образом отразилось на спине т. Вародяна в виде рисунка, сотканного из синих линий?
В другом, не имеющем в глазах т. Вародяна значения «центре печали» (как называет т. Вародян пятиэтажное здание) имела место героическая борьба, неукротимый бунт, с одной стороны (читай — со стороны т. Вародяна) ; насилие, кошмар, желтое рабство — с другой (со стороны русских). Как раскаленный позор, сыпались на спину т. Вародяна удары шомпола, и он, встав, вышел из «центра печали» закалившийся, очистившийся, словно отточенный клинок кинжала, и устремился бунтарский дух его ввысь, как победитель... Вот что было!..
Но одного не может доселе забыть и простить себе т. Вародян — это того, что там, в «центре печали», или же, как называет с благоговением народ, в темном месте, сам т. Вародян, как перед поркой так и в особенности во время порки,— представляете вы себе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55