.. центром наирских дел. Смешно, не правда ли? Но неблагоразумная затея Ншана Маранкозяна, как и следовало ожидать, закончилась полным крахом, и подобный исход дела для Ншана Маранкозяна был довольно трагическим... Постоянное посещение товарищей-революционеров и деловые совещания в конце концов в корне расшатали финансово-экономическую основу Ншана Маранкозяна: нельзя же было в самом деле собирать людей и кормить их пустыми до было выказать и известное гостеприимство, ни принято во всех политических клубах всех цивилизованных стран: чашка чаю, фунта два винограду, водки или вина, а иной раз, разнообразия ради, и две коньяку. Финансы Ншана Маранкозяна могли им убрать натиск товарищей-революционеров не больше. В течение лишь одного месяца его лавочка могла ютиться высокой чести быть центром наирских дел пусти месяц Ншан Маранкозян с болью в сердце, к вящему удовольствию Мазута Амо, был вынужден продать— хотя, говорят, и ничего не осталось у него там продажи,— и выехать в Болгарию с тем, чтобы всем по посвятить себя там революционной деятельности. Нине же, хотя вывески все еще красуются на прежних местах, лавка способна вызвать только разочарование того, кто, глядя на вывески, вздумал бы войти в нее купить охотничьи предметы.
Вошедший в эту замечательную лавку увидит: прежде и с его прилавок, тянущийся от одной стены до другой и не оделяющий лавку на две неравные части, а по другую сторону прилавка, лицом к посетителю, поставленных рядом — жестяного китайца со щитом, жестяного австрийского солдата, выкрашенного в зеленый цвет, тоже со щитом, жестяного аскера со щитом и ряд других подобных же существ, опять-таки жестяных и со щитами. Далее посетитель увидит: с потолка над головами на тоненьких им точках свешиваются разноцветные яйца и спички. По учитель увидит декорацию, установленную в глубине у противоположной стены и представляющую собою лес; огромный граммофон, стоящий на столе; круглый лотерейный стол с дешевеньким мылом, солонками и прочими мелочами... Для понимания всего сказанного надобно
мать, что в имевшей столь замечательное историческое прошлое лавке Ншана Маранкозяна ныне основано учреждение, именуемое «тиром». Основал его брат известного уже нам Аршака из Битлиса, вернувшийся из Америки, Манук из Битлиса. Это — последняя новинка, последняя американская новинка в ряду новостей, выше перечисленных нами. По воскресным дням собирается
очень много почтенных горожан и занимаются они ищу возвышающей игрой в счастье. По ночам же некоторые из учителей приходской школы, сапожник
Симон, гробовщик Енок, Телефон Сето и ученики старших классов реального училища здесь состязаются в карты.
Проходя мимо этой лавки, Амо Амбарцумович — Мазут Амо всякий раз испытывает горькое чувство человеколюбия. Он вспоминает Ншана Маранкозяна и жалеет людей. И этот несчастный, жалкий, неотесанный житель Вана хотел тягаться с ним, Амо Амбарцумови- чем!.. Кто был тот и кто — он, представитель «Света», Мазут Амо!.. Делая это сравнение, Амо Амбарцумович обычно вспоминает, сам не зная почему, жену уездного начальника, Агриппину Владиславовну, и его сердце тает от приятного тепла, словно рафинад в стакане чаю. «Трудно тягаться с Мазутом Амо, очень трудно»,— думает он.
И в самом деле, к чему было тягаться с ним? Он — ближайший друг уездного начальника, врача, Осепа Нариманова, генерала Алеша и пр., и пр., и пр. видных и влиятельных в городе персон. Наконец, он председатель Местного Комитета и даже — представляете вы себе? — Центрального Комитета, хотя об этом уездный начальник ничего не знает и не подозревает... Да если бы даже и знал — что мог он с ним сделать? Плохое дело — связаться с Амо Амбарцумовичем. Уездный начальник, как человек умный, не может же не понимать этого. А ведь он еще представитель нефтепромышленного общества «Свет». Нефть же, как известно, не «охотничьи товары», чтобы быстро иссякнуть: покуда он жив и держится город Баку, контора Амо Амбарцумовича будет «центром наирских дел». Ведь, в конце-то концов, из его, Амо Амбарцумовича, конторы раздастся первый «привет свободным наирянам», когда рассеется вековой мрак с лика Наири и воспрянет народ!..
Такие именно мысли приходили в голову Амо Амбарцумовича — Мазута Амо всякий раз, когда он проходил мимо бывшей лавки Ншана Маранкозяна.
Но, кажется, уж достаточно поговорили мы о значительных и незаметных центрах наирского города. Если бы мы стали говорить обо всех более или менее бросающихся в глаза центрах, то, во-первых, рассказу нашему не было бы конца, во-вторых, подобно т. Вародяну, мы бы перед злополучным вопросом о том, почему ж», наконец, не может считаться центром хотя бы духан пира Арзуманова или же известная кофейня Телефона ( по, на вывеске которой по-армянски значится:
КОФЕ, ЧАЙ, СТОЛОВАЯ СЕДРАК ФАЛЯН
Оставим центры и перейдем к обыденной жизни города.
Как и всюду на свете, так и в этом маленьком наирском городе ранним утром, чуть свет, выходит наирянин- лавочник — скажем, Карапетян или Мартиросян — из дому и идет на работу. Торговля в городе сосредоточена на Лорис-Меликовской улице, где в два ряда, бок о бок, тянутся далеко-далеко до вокзала низенькие одноэтажные лавочки. Это наиболее оживленная улица города и, как таковая, наиболее пыльная и грязная. Если день выдается дождливый, то при переходе с одной панели на другую приходится распроститься с галошей или сапогом: если они не в меру просторны — непременно застрянут в грязи. На этой пыльной, грязной, узенькой уличке сосредоточены торговые учреждения города и больше нигде, если не считать, конечно, находящихся на окраинах города тех двух-трех лавочек, в которых торговля совершается патриархальным способом, путем товарообмена:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55