Данный факт, известный из истории
материальной культуры народов всех континентов (включая
австралийцев и индейцев обеих Америк), давно привел ученых к
выводу, что крест испокон веков и задолго до возникновения
крестьянства символизировал огонь24.
Неудивительно поэтому, что и в древнерусском наречии
"крес" (огонь) и "крест" оказались однокоренными. В данном
случае налицо этимологическое доказательство. Но имеются еще
археологические и этнографические аргументы, разделяемые рядом
ученых. Фигура креста очень распространена в древнейшей
орнаментике и символике - археологи обнаруживают ее
практически во всех культурных слоях. Известны также
дохристианские вырезанные из камня или выдолбленные кресты. Что
касается крестообразного расположения деревянных орудий при
добывании огня трением, то высказывалось следующее соображение:
поскольку искра появлялась на перекрестии двух кусков дерева,
постольку именно крест стал символом света. Крестопересечение
деревянных палочек (дощечек) могло иметь самую разнообразную
форму: т-образный и крючкообразный кресты, свастика. Последняя
также стала в символике древнейших народов символом Солнца,
света и жизни.
Древний обычай добывания огня - сакральный и
чудодейственный - оказался чрезвычайно живучим, поскольку с
ним связывалось общение с высшими силами. В романе Николая
Семеновича Лескова (1831 - 1895) "На ножах" описывается,
как во второй половине прошлого века крестьяне целой деревни с
помощью "живого огня" пытаются предотвратить массовый падеж
скота - "коровью смерть". Поражает и то, с какими
подробностями и мастерством описывается это чисто языческое
действо, и то, насколько посвященными оказались десятки людей,
участвовавших в столь неординарном полумистическом акте, -
каждый знал свое место и отведенную роль, включая и действия по
сохранению тайны, колдовских заклинаний и т.п. (надо полагать,
что Лесков - один из самых честных русских писателей - знал,
что писал).
По свидетельству этнографов прошлого века уничтожение
"коровьей смерти" с помощью небесного "живого огня" было
распространено повсеместно. Помимо воскрешения древних навыков,
этот первобытный обряд приоткрывал завесу и над первобытными
верованиями, стержнем которых являлось единение с
астрально-космическими силами. Живой огонь обладал
чудодейственными качествами, защищавшими ото всех напастий
потому, что, по народным представлениям, происходил от самого
Солнца. Чтобы получить "живой огонь", необходимо совершить
определенные магические действия, которые, собственно, и
составляли суть коллективного обряда. Добыть солнечную силу,
стать космическим посредником между неземной энергией и ее
земным проявлением можно только путем вращения бревна,
жерди, поскольку само Солнце представлялось вращающимся
огненным небесным колесом.
Представление об огне как о космическом начале и важнейшей
природной стихии плавно переходило в увязывание со свойствами
огня состояний и характеристик самого человека. Представление
об огне в народном миросозерцании всегда предполагало
сексуально-эротический подтекст: любовная страсть наделялась
огненным смыслом, а понятия "любовь" и "огонь" сближались.
Отсюда все известные устоявшиеся обороты, которые в старину (да
и не только в старину) отнюдь не воспринимались исключительно
как поэтические эпитеты, а выступали как существенные аспекты
духовной жизни и мира человеческих чувств: "огонь желания";
"пожар любви"; "огонь в глазах, сердце, крови"; "пожар в душе";
"вспыльчивость"; "пылкость"; завершение жизни (смерть)
истолковывается по аналогии с огнем - "угасание".
А.А.Потебня выводит из понятий "огонь", "жечь",
"гореть", "печь" целую группу понятий, связанных с жизнью и
человеческими чувствами: "поживать", "пожирать", "жажда",
"жадность", "желание", "желанный", "жалость", "печаль", "горе",
"горечь", "гнев"25.
Но в обряде обретения "живого огня" закодирован еще один
важный мифологический смысл, раскрывающий суть древнейших
миропредставлений. Считалось, что огонь побеждал смерть подобно
тому, как он побеждал мрак. В первобытном мировоззрении понятия
смерти и мрака (ночи) практически были идентичны. Это
отразилось в древнерусских однокоренных словах: "мор" (смерть)
и "морок" (мрак, ночь). Слово "морока", имеющее в наше время
лишь один смысл - "затяжное, хлопотное дело, канитель", еще в
прошлом веке сохраняло первозданное значение "мрак" (см.:
"Толковый словарь живого великорусского языка" Владимира Даля).
В подобном же обличии соответствующая лексическая основа
предстает и в других языках индоевропейской группы: от
санскритского m-ara - "смерть", а также "убивающий",
"уничтожающий" (в буддийской мифологии Мара - божество,
персонифицирующее зло и все, что приводит к смерти живые
существа) - до французского "кошмар". В конечном счете
санскритское m-ara восходит к общеиндоевропейской и
доиндоевропейской корневой основе mr, входящей в
наименование священной вселенской горы Меру (о чем подробно
говорилось в 1-й части).
В славянской мифологии смерть была воплощена в образах
Богини Морены (Марены, Мараны) (рис. 102) (о ней также
речь уже шла выше) и множестве злокозненных духов, порожденных
ночью под общим именем "мары" (или "моры" - один из них всем
известная русская кикимора).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175